Евгений Большаков - Вы приняты

Тем временем язвительно высмеянные кредиты у бывших друзей выплачивались исправно, зарплаты росли, и ядовитые Лёхины высказывания утратили актуальность. Принимать его перестали совсем, просто считали кем-то вроде местного юродивого, который все знает, но сделать ничего не может. Взамен круг его собеседников пополнился еще одной категорией людей – неопределенного возраста, неопределенных занятий, вечно ищущих денег и компанию. Все они смотрели серьёзно, говорили однообразные тосты, дергали струны гитары, подаренной Лёхе родителями на окончание восьмого класса, и вспоминали девяностые. Каждый, естественно, «отвечал за базар», имел «людей», чтобы в случае чего «подтянуть», и так далее. Девяностые у каждого можно было описать примерно одними и теми же словами, сложенными в одном и том же порядке. Сначала Лёха верил их рассказам о знакомствах в самых высших кругах и принимал все за чистую монету. Пару раз даже для кого-то пытался составить бизнес-план, окрыленный заверениями, что им везде дадут зеленый свет. Но проекты не заканчивались ничем, кроме фраз, что надо еще чуточку подождать и кое-что решить. Потом эти серьёзные люди пропадали, иногда вместе с его, Лёхиными вещами. История со всеми серьёзными людьми закончилась, когда Лёха в пьяной обиде настучал самому серьёзному человеку в городе по физиономии и спустил того с лестницы. Неделю он нервно ждал последствий, потом увидел того человека в забегаловке, выдающей деньги до зарплаты у метро, и что-то понял. Встречи прекратились, гитару оставили в покое.

Постепенно Лёха начал осознавать, что он каждый день приходит домой, где кроме старой кровати, обшарпанного телика, и парочки банок дешевого пива, его, в общем-то, никто и не ждет.

Что ни говори, Лёхе уже тоже очень хотелось остепениться. Получалось с трудом – у него была масса новых знакомых, обижать которых было нельзя. Так пролетали недели. Ночной магазин на первом этаже Лёхиного дома держался на плаву только благодаря его, Лёхиным, ежедневным закупкам спиртного. Деньги, отложенные до армии на машину, таяли. На остаток едва ли кто теперь мог бы продать Лёхе даже нормальный велосипед.

И вот как-то утром на Лёху из зеркала глянула небритая распухшая физиономия алкоголика со стажем. Глаза болезненно блестели, щеки были мертвенно-бледны, на коже явственно просматривался отпечаток подушки. Это его неприятно поразило. Наскоро умывшись грязным куском мыла, Лёха принялся готовить завтрак.

На газовой плите зажегся синий венчик, чугунная сковорода глухо звякнула о решетку. В холодильнике нашелся кусочек сливочного масла. Наколов его на кончик ножа, Лёха перенес масло на сковородку, умудрившись не уронить. Масло недовольно заскворчало, растекаясь по выскобленной поверхности сковородки неопрятным желтым пятном. Лёха задумался. В деревянной хлебнице, в пакете, он нашел горбушку ржаного хлеба. Корочки аккуратно, насколько позволяли дрожащие руки, были срезаны ножом. Остальное Лёха распустил на ломтики, которые уложил на сковороду. Ломтики зашипели, впитывая раскаленное масло. В холодильнике же нашлась и единственная сосиска в целлофановой обертке. Лёха удовлетворенно хмыкнул и порезал сосиску на равные кружочки, постоянно прикладываясь к бутылке минеральной воды. Кружочки сосиски присоединились к ломтикам ржаного хлеба, теперь все вместе шипело на сковородке, приобретая коричневую корочку. Лёха почесал ягодицу и достал с полки три яйца. К этому моменту ломтики хлеба уже начали подгорать, наполняя кухню дымом. Два яйца получилось разбить в сковороду нормально, на третьем что-то пошло не так, и пришлось кончиком ножа выковыривать из сковородки осколки скорлупы. Щедро засыпав получившийся омлет солью и перцем, Лёха закрыл сковороду крышкой и убавил огонь до минимального. Бутылку из-под минеральной воды он привычно поставил на подоконник, где уже стояли несколько таких же бутылок. Из-под крышки на всю квартиру разносился запах подгоревшего хлеба, жареных сосисок и яичницы. Лёха снял сковороду и кусками переложил получившееся блюдо на тарелку. В чашке оставался вчерашний чай. Лёха плеснул туда кипятка и уселся за стол.

Телевизор в кухне сломался уже очень давно. Сестра все просила починить, Лёха презрительно отнекивался, мол, сейчас уже никто не чинит такие вещи, люди нормальную плазму покупают и горя не знают. Сестра вздыхала и включала радио.

Лёха доедал завтрак в полной тишине. Посуду он сложил в раковину, мыть времени уже не было. Быстренько натянув куртку, он вышел из квартиры и спустился по лестнице на улицу.