Андрей Ворон - Обручённый с депрессией

Безумие, дорога в Ад,

По коже бьёт холодный град.

Безумие с ножом в руке

И каплей соли на щеке.

Безумие и смертный грех,

Ночь, тишина, безумный смех.

«Богатеи»

Прошу, не много тишины,

Я обойдусь без разговора,

Мне ваши шутки не смешны,

Мне хватит даже и пол слова,

Что б, заболела голова

И к горлу поднялась блевота,

Вы не деревья, вы – трава,

ненужный фрукт на дне компота!

Зачем вся спесь, надменный тон,

Походка львиная и гордость?

Ведь, ваши тысяча корон

Ценною словно в жопе полость!

Да, вы богаты, дальше что?

Кто будет помнить ваше имя?

Есть дети, внуки, дальше кто?

А, дальше – выжатое вымя!

Вас не запомнят на века,

Великим называть не будут,

Пусть, денег полная река,

Но, как закончатся – забудут!

«Больше никогда!»

Ножик мне в печень поглубже воткните,

Если я вновь заговорю о любви!

И пусть надпись потом, начертят на граните -

«Он был дураком, но мы его сберегли!»

«Будильник»

Толи в бреду? быть может в опьянении?

Никак себе покой я не найду.

Нет, не взаправду, может в сновидении?

Я существую? Или я живу?

Как будто все враньё, а может быть забвение?

В днях прожитых воспоминаний не найду.

Как будто бы проклятье, точнее наваждение,

Застрял на век в циклическом аду.

Что прошлый день, что позапрошлый,

Неделя, месяц, даже чёртов год!

Как под копирку, как сериал негожий,

Что затянули на десятый год.

Я не могу, с ума схожу, одно и тоже!

Как грань порвать? покинуть страшный сон?

Проснуться, сжечь, то проклятое ложе?

Где мой будильник?! Где тот чёртов звон?!

«В другой картине»

Увяз я в зловонной, глубокой трясине,

Старания напрасны, прошу, меня отпусти!

Как персонаж в нарисованной Богом картине,

С холста и за тысячу лет не сойти.

Не грусти и не бойся, расставаться со мною,

Забудь, уходи, за собой дверь закрой!

И может, нам повезёт повстречаться с тобою,

Но не в этой картине, быть может в другой.

«В объятьях другой»

«Она не вернётся, не будет с тобой»

Так, было начертано хозяйкой – судьбой.

Свой путь ты пройдёшь, но, иною тропой,

Смирись, успокойся в объятьях другой.

«В пустом метро»

Ветер воет, как волк на Луну,

А, Луна же – на небе рыдает.

Я сегодня судьбу обману

И со мной, пусть она не играет!

Вдалеке тихо рельсы скрипят,

Едет поезд на встречу к мальчишке.

Надо мной хоровод из чертят,

Пишут кровью в душе, как в сберкнижке.

Темноту разрывают огни,

Гул колёс нарастает прибоем.

Сам себе говорю – отдохни,

Насладись вечным сном и покоем.

Как вином полилось по путям,

То, что грело уже не согреет.

Груз состава по хрупким костям

И никто не зашьёт, не заклеит.

Опустился мой пульс на zero,

Не бежит кровь по порванным венам.

Ночь глухая, пустое метро,

Холод ужаса лезет по стенам.

И не вскрикнул никто позади,

Да и сам машинист не заметил.

Стон из ломанной в щепки груди,

Только мрак с безразличием встретил.

«В тишине»

Не будем там, не будем тут,

Не вспомнят нас, не позовут.

И лишь с собой наедине,

Мы будем плакать в тишине.

«Век разлуки»

С надеждой, тоскою, сидит у окна,

С надеждой, тоскою, одна, лишь одна.

С надеждой, тоскою, помнит и ждёт,

С надеждой, тоскою, верит – придёт.

С надеждой, тоскою, летели года,

С надеждой, тоскою, верной была.

С надеждой, тоскою, вернулся он к ней,

С надеждой, тоскою, ключом открыл дверь.

Зашёл внутрь, увидел пустующий дом,

Будто не было жизни сотню лет в нём.

В спальню, к любимой своей забежал,

А в кровати скелет одинокий лежал.

У скелета в руке обнаружил письмо,

Прочитав потемнело в глазах у него.

В том письме говорилось – «любимый, прости,

Слишком долгой разлуки мне не снести.

Я ждала тебя милый двадцать пять лет,

Я ждала и ждала, а тебя нет и нет.

Я хотела с тобою любовь и семью,

Но, сегодня с рассветом, себя я убью.»

У кровати лежала бутылочка с ядом,

Он взглянул на нее отчаянным взглядом.

Он дрожащей рукою бутылку поднял,

И, что есть сил, на разрыв зарыдал.

На кровать сел к любимой, легонько обнял,

Промолвил тихо «прости», поцеловал.

Встал с кровати шатаясь, в ванну пошёл,

К зеркалу, что на стене, он пришёл,

Пыль протёр вековую, всмотрелся в него,

Но, не своё, а скелета увидел лицо…

«Вельможи в эпидемию»