Дмитрий Лифо - Бездомные сны

НОЧНАЯ СМЕНА

Ночь.

Вольная непроглядная одинокая ночь, в объятиях которой остался молодой врач по имени Генри.

Это было его третье дежурство в ту пору, когда солнце погибает от рук сестры луны, и вся власть переходит младшей. Взгляд, полный сожаления, тусклыми лучами проникает сквозь оконное стекло, заполняя всю комнату тоской. Это необходимый цикл, ведь дети ночи также имеют право на жизнь.

Кофе.

Холодный свет лампы озарял Генри, мирно пьющего горячий напиток. В здании толком никого не осталось: он, да ещё пара медсестер, которые в случае чего должны помочь откачать пациента. Мужчина сделал ещё несколько глотков кофе и направился к лифту. В ночную пору ему всегда становилось не по себе.

Странное ноющее чувство близ шеи. Длинные пустые коридоры под тусклым светом и без того бледных ламп. Там, где с утра течёт и пульсирует кровь в лице большого количества персонала и постоянного притока больных, ночью обращается вспять, и белый великан в лице больницы засыпает.

Тишина. Давящая, беспокойная тишина, покой которой изредка нарушает кашель или же стоны людей.

– Нора…

Услышал Генри, уже стоя близ своего кабинета. Приглушенный женский голос донесся вдали коридора, куда уже был нацелен взгляд: Никого и ничего. Шума не слышно.

Замок кабинета поддаётся под манипуляциями ключа, и доктор, закрыв дверь, сел на диван. Глаза Генри плавно закрываются.

Несмотря на кофе, сознание начинает блуждать. Перед глазами то и дело начинают возникать образы: Коллеги. Близкие люди. А вот некогда виданная раньше картина: высокое, вытянутое, тощее белое существо заглядывает в окно небольшой избы. Кажется, картина называлась «Смерть, глядящая в окно умирающего» . Мурашки проходят по всему телу. Генри открывает глаза.

Генри снова пил кофе, поглядывая новости в своём телефоне. Необходимо оставаться и дальше бодрым, ведь кому-то может стать дурно совсем спонтанно. Необходимо сохранять трезвость у…

– Кейт…

Генри вновь услышал отдалённый холодный женский голос где-то в коридоре. Он встал с дивана и открыл дверь кабинета, за которой никого не оказалось. В белом коридоре был лишь тусклый свет ламп.

Постояв ещё пару мгновений, чтобы переложить ответственность на игры разума, закрыл дверь кабинета.

Когда на летнем небосклоне стали проявляться первые лучи солнца, дверь кабинета распахнулась.

– Доктор! Скорее в 3 палату!

След медсестры около двери тут же простыл, и Генри стремился поспеть за ней.

Уже в самой палате он увидел пожилого человека, дергающегося в судорогах с закатанными глазами.

Укол… Стук сердца… Тишина.

***

– Тебе не кажется это странным?! Она ведь шла на поправку, Генри! Мы вытащили её из комы! Дважды! Но внезапно, в тихую, спокойную ночь – получите, распишитесь – инсульт. Причём какой!

Остер рьяно возмущался о произошедшем, не понимая, как так вышло. Его жестикуляция была резкой и насыщенной.

– Генри, ты был у пациентов этой ночью? Может звал кого-то?

Голос Рэйн внезапно перебивает Остера и её хладнокровный взгляд концентрируется на Генри

– Нет… Не звал. Почему спрашиваешь?

Рэйн делает несколько глотков кофе и после переводит свой взгляд на стол, где лежит черный камень морион.

– Видишь этот камень? Его нашли в тумбочке покойной пациентки… Издревле, его называли «мор» . Думаю, сам понимаешь, какое значение он имеет. Что касается имён… После сегодняшнего утреннего обхода, одна из пациенток сказала мне, что ночью её кто-то постоянно звал по имени. И только пациент из 3-ей палаты откликнулся.

УБИЙСТВО

Небо.

Серость.

Зернистость черно-белых киноплёнок.

Клин чёрных птиц стремится за горизонт, где тлело солнце под тяжестью густого тумана. На возвышенности открывался вид на человеческий муравейник с высотными зданиями и бледными силуэтами уличных фонарей.

Обилие огней и сизая пелена.

За этим и наблюдали двое курящих, меж которыми в земле расположилась деревянная рукоять топора.

– Вот она, наша родина. Помнишь наши годы здесь? Улица, игры, беззаботность и счастье.

Спокойно говорил Лэм и после перевёл свой взгляд на Дитера.

– Помню, дружище. Здесь началась наша дружба. Да, детские годы пролетели стремительно быстро. Столько пережитого вместе, что всего и не счесть.

Отвечал Дитер, выдыхая клубок сизого дыма. Его свинцовые веки были прикрыты.

– Это точно. Братья не по крови навек и шли напролом через все преграды, которые были. Взаимовыручка и помощь, как фундамент.