Дмитрий Сафонов - Библиотека

Но Пашка, похоже, не был готов к этому – "почему ты думаешь, что я такая?" – вопросу. Ему ведь было всего девятнадцать лет, и он пока не понимал, что не стоит вдумываться в смысл женских слов; гораздо важнее интонация и приоткрытый в истоме рот. Учащенное дыхание и вздымающаяся, дрожащая грудь. Он не знал, что не надо в таких случаях смотреть на себя со стороны – "а насколько я глупо при этом выгляжу?", – а просто – нырнуть в пучину страсти и ВЗЯТЬ эту женщину. Сделать все так, как ОН хочет, потому что этого хочет и ОНА.

Он опешил и убрал руки, повинуясь соображениям надуманной приличности. И проиграл. Вспыхнувшая в ее сердце искра быстро угасла – по одной лишь причине. Он был не готов.

Идиотский вопрос поставил его в тупик; но разве настоящего мужчину способен поставить в тупик идиотский, почти обязательный, вопрос? Сам виноват.

– Я не такая… – прошептала она, чувствуя себя при этом полной дурой. И, вместе с тем – искренне в это веря.

Она поправила грудь в лифчике и приосанилась.

– Потом… Ладно? – это "ладно" звучало, как последнее приглашени, но, видимо, он этого не понял, потому что Пашка с виноватым видом кивнул и легко поцеловал ее в запястье – так, будто ничего в поцелуй и не вкладывал.

Его трусливая благопристойность подействовала на нее, словно кусок льда из холодильника.

"Хороший мальчик. Наверное, все дело в том, что я быстро повзрослела. Я – уже женщина, а он – пока еще мальчик", – Юля была недалека от истины.

– Как скажешь, – с нарочито безразличным видом сказал он. – Итак… Что мы решили?

– Мы завтра пишем сочинение и потом сразу едем в Ковель, – ответила Юля.

– Хорошо. Ты умеешь писать без ошибок?

– Ну-у-у… Более или менее. У меня главная проблема – с запятыми.

– Запятыми, говоришь? – Пашка задумался. – В нашей группе учится Игорь Радионюк. Его матушка преподает на филологическом факультете. Думаю, я смогу договориться, чтобы она проверяла твою работу.

– Паша… – это было слишком хорошо, чтобы походить на правду. У худого парня с конским хвостом слова не расходились с делом. Одно это заслуживало немедленной награды. И все же – Юле казалось, что она поступила абсолютно правильно, не торопясь уступить ему. – Солнце… Я так тебе благодарна… За то, что ты есть…

Она не сдвинулась с места и даже не попыталась его поцеловать. Маленькая женская месть за его нерешительность.

– Ну… – пробурчал он и встал со скамейки. – Ладно. Пойдем. Ты только – смотри, не потеряй этот дневник.

– Конечно.

Юля выбросила сигарету и пошла чуть впереди – не оглядываясь и не тратя силы на свою самую соблазнительную походку.

Она добилась того, чего хотела – не такой уж и большой ценой. Той, на которую он согласился. И все же – она знала, что в скором времени он потребует чего-то большего. И она была готова к этому.

– Оскар Карлович! – сказал Стратонов, недвусмысленно нацеливая пистолет на Пинта. – Сделайте одолжение, ложитесь на диван. И, пожалуйста, положите руки под голову.

– Но ведь…

– Ложитесь! – повысил голос Стратонов.

Пинт подчинился.

– Послушайте… – Евгений огляделся в поисках стула, но ничего подходящего не нашел. Тогда он залез на стол и принялся болтать ногами. – Вы что, издеваетесь надо мной? Вам нравится надо мной смеяться?

– Да нет же… – пробовал вставить Пинт, но Стратонов его перебил.

– Я понимаю – молодой опер, причем – без достаточного опыта оперативной работы. Глупо звучит, почти как тавтология, но это действительно так: опер без оперативного опыта. Вы устраиваете мне идиотскую комедию, хотите меня унизить, да?

– Поверьте, я…

– С какой стати я вам должен верить? "Маленькая ложь рождает большое недоверие". Помните такую пословицу?

– Евгений, я…

– Да хватит! Вам что-то известно о пропавших девушках? Не спорю, это так. Я вам поверил, потому что это как-то совпадает с тем, что происходит. Но, в то же время, я никак не продвинулся в своем расследовании. Их было двенадцать? Да! Все они – девственницы? Да! А что толку? Дальше-то что?

– Но… – но Стратонов даже не слушал.

– А дальше вы мне устраиваете какой-то идиотский фарс насчет убийства, и я вам верю, как последний дурак! – он покраснел от обиды. – Где труп?

– Не знаю. Он был. Он лежал здесь…

– Прекратите! Если бы он лежал здесь, он так бы и лежал до сих пор! Куда он делся?

Пинт пожал плечами – настолько, насколько позволяло его нынешнее принужденное положение.

– Я не знаю.