Мирей Кальмель - Проклятая комната

Франсуа по обыкновению спал на спине. Достав флакончик, она наклонилась над спящим. В момент, когда она собиралась влить содержимое в полуоткрытый рот, сильные пальцы сжали ее запястье. От неожиданности она вскрикнула. Широко открытые глаза сеньора смотрели на нее. Она попыталась высвободить руку из железной хватки, но тут же ощутила между лопаток укол пикой, услышала за спиной тихий скрежет закрываемой каменной двери в камине.

Мгновение спустя она оказалась в окружении трех стражников, до этого прятавшихся, прижавшись к стене, по обе стороны камина. Каждый наставил на нее оружие. Но больше, чем солдат, она испугалась глаз Франсуа де Шазерона, впившихся в нее при свете зажженной лампы. Лицо его было мертвенно-бледным, в выпученных глазах читалось изумление.

— Вы! — выдохнул он наконец, словно все происходившее перестало быть для него реальностью.

Лоралина не нашла что ответить. Она очутилась лицом к лицу с этим своим отцом, навязанным ей судьбой, отцом ненавистным, чудовищным, и думала только о ребенке в своем чреве: сможет ли она уберечь его от этого безумца?

Глаза ее оторвались от Франсуа, опустились на флакон, упавший и разбившийся. Жидкость растекалась по полу, застревая в щелях паркета. И уже не имело значения то, что он пропал. Все пропало.

— Уведите ее в темницу! — бросил Франсуа де Шазерон. — Покрепче свяжите ее цепями! И чтоб никто не знал, слышите! Рагель, встань у двери дамы Альбери и не выпускай ее из комнаты. На все вопросы отвечай, что, мол, сеньор очень болен и боится, как бы люди не заразились. Так же поступи с моей женой и ее компаньонками.

Лоралина чуть было не вступилась за тетю, но вовремя сдержалась. Лучше будет, если никто не узнает об их отношениях. Из-за живота, сковавшего движения, она без сопротивления позволила себя увести.

«Филиппус не задержится, — сказала она себе. — С тетей Альбери они найдут способ вызволить нас».

Когда открылась дверь темницы, она уже знала, кто пришел за ней с горящим факелом. Франсуа де Шазерон подождал, пока за ним закроется железная дверь, и сделал несколько шагов к пленнице. Одна рука у него была на перевязи, красное пятно выступило на плотной повязке. Воскового цвета лицо его было напряжено, выражение решимости читалось на нем.

Приблизившись, он показал то, что было у него в руке — золотой слиток, унесенный Лоралиной в пещеру. Невообразимая тоска сжала ее сердце. Он, конечно же, нашел дорогу и раскрыл тайну. Если уже он вернулся живым, значит, его солдаты, без всякого сомнения, уничтожили волков. Слезы подступили к ее глазам, но она сдержалась. Ей не хотелось ничем выдавать свою слабость. Ничем.

Шазерон какое-то время молча ходил вокруг нее, проверяя здоровой рукой прочность цепи, прикрепленной к стене, но не удостоверяясь в надежности железного обруча, закрепленного на ее шее.

Потом он долго смотрел на нее, усевшись на камень, влажный, как и стены зловещей и промозглой темницы.

— Покажется странным, — спокойным голосом начал он, — но я никогда не думал, что ты выживешь после той ночи, и тем не менее я должен был это предполагать. Ты не человек, Изабо!

Лоралина поморщилась. Он принимал ее за мать. И правда, они были похожи, как близнецы. Хотела было она указать на его ошибку, но опять сдержалась. Еще будет время. Так что она позволила ему продолжать.

— Я помню о том заклинателе нечистой силы, которого когда-то прислал Гийом де Монбуасье, бывший настоятель аббатства Мутье. Действительно, долгие месяцы я не переставал думать о тех повторявшихся сценах. Монбуасье хотел доказать, что я убивал детей для моих опытов. Как будто он мог понять! Я убивал их не ради удовольствия, а ради науки. У меня была цель — секрет вечной молодости. Аббат был глупец. Он воображал, что может сбить меня с пути, что такие создания, которым он поручал расследование, смогут помешать мне. Однако они очень раздражали меня. Мне пришлось избавляться от них, представляя дело так, будто во всем виноват волк. Но вот что необычно — всякий раз, как я расправлялся с этими священниками, я чувствовал на себе взгляд волчицы. Я даже видел ее один раз. Не понимаю, почему она не нападала на меня. В конце концов я пришел к заключению, что ей нравился запах крови, которую я проливал, и она ждала моего ухода, чтобы вдоволь надышаться ею. Когда в кулаке последнего трупа я обнаружил пучок ее шерсти, я начал что-то подозревать, потому что вместе с шерстью там находились и длинные волосы. Я не препятствовал Гуку де ла Фэ и аббату Гийому верить в небылицу об оборотне. Тем более что это отводило от меня все подозрения. В душе я очень веселился до тех пор, пока не взял тебя силой, после чего обнаружил серые шерстинки на моем камзоле. Ты должна была бы убить меня, Изабо, когда видела, как я вспарываю животы моих жертв. И избежала бы того, что произошло потом, но ты не любила крови, как я поначалу думал. Наверное, не очень удобно иметь человеческий разум, когда обладаешь телом зверя. Ты не только не воспользовалась случаем, но и очистила меня от всех подозрений. На твоем месте я бы не был таким щепетильным. Но, может быть, я в конечном счете оказал тебе услугу, вынудив присоединиться к своим и жить среди волков. Поэтому я и не понимаю, что тебя заставило убивать меня через шестнадцать лет. Не вижу смысла… Разве что ты догадалась, что я приближаюсь к цели!