Тим Ваггонер - Мифотворец [litres]

Дин не знает, на каком расстоянии Сэм, но, судя по голосу, недалеко. Братья молча начинают барахтаться по полу, пока не врезаются друг в друга.

– Как думаешь, остальные тоже здесь? – спрашивает Сэм.

– Не знаю.

Они несколько минут зовут Джули, Гретхен и Стюарта, но никто не отзывается.

– Может, они еще не пришли в себя, – предполагает Сэм.

– Или их здесь нет.

Дин слышит, как Сэм извивается на полу.

– Жаль, на нас стяжки, – замечает он. – А то мы бы могли попробовать развязать друг друга.

– А если бы Андервуды воспользовались скотчем, мы бы попытались разорвать его зубами, – добавляет Дин.

– Думаешь, это они сделали?

– Возможно. Последнее, что я помню, – как запил ростбиф молоком, а потом темнота. Полагаю, они нам что-то подсыпали.

– В молоко, скорее всего, – поддакивает Сэм. – Чтобы самим случайно не вырубиться.

Где-то наверху открывается дверь, и с жужжанием вспыхивают лампы. Дин и Сэм, зажмурившись, слушают, как шагают ботинки по деревянной лестнице.

«Ну точно подвал», – думает Дин и спустя секунду, когда глаза привыкают к свету, видит, что не ошибся.

Подвал без отделки: стены такие же бетонные и голые, как пол. Вдоль них стоят металлические полки, заполненные инструментами охотничьего ремесла: там и оружие, разумеется, но помимо него ингредиенты для заклинаний в аккуратно подписанных банках и книги – некоторые новые, но большинство очень ветхие, переходящие, должно быть, из поколения в поколение. Там же лежат записные книжки и разрозненные страницы, перевязанные бечевкой. Большая часть охотничьей информации записывается самими охотниками и нигде не публикуется, как папин дневник.

– Простите, мальчики. Надеюсь, головы у вас болят не очень сильно, – раздается голос Джули.

При этих словах вся надежда на то, что Андервуды тут ни при чем, испаряется. Дин и Сэм разворачиваются к лестнице и видят, как в подвал спускается вся семья: сперва Джули, потом Стюарт, а последней Гретхен. Стюарт останавливается справа от матери, а Гретхен слева. Они все вооружены пистолетами, но держат их в опущенных руках – пока. В глазах Гретхен печаль, а Стюарт ухмыляется, будто происходящее кажется ему забавным. Выражение лица Джули Дин разобрать не может, но будь он постарше, прочитал бы на нем обреченность.

Ему страшно, но он не удивлен. Папа как-то раз сказал, что никогда не боятся только идиоты, психи и мертвецы. Дин удивлен тому, насколько ему страшно. Он уйму раз охотился с отцом, а пару раз совершал и самостоятельные вылазки, когда папа считал, что ситуация не очень опасна и послужит хорошей тренировкой. Тогда ему было страшно, но он все же ощущал себя подготовленным. Он не был связан, имел при себе оружие, а отец рассказывал всё, что ему нужно было знать. Что Дину нравилось в охоте, так это то, что поведение сверхъестественных тварей подчинено определенным правилам. Эти правила объясняют, почему они делают то, что делают, и подсказывают охотникам, как уничтожить ту или иную тварь. Призраки, например, жаждут мести за вред, который причинили их личностям при жизни, и чтобы от них избавиться, нужно разыскать и сжечь кости их трупов. Если владеешь информацией, знаешь, чего ожидать от монстра. Но Дин уверен, что не бывает легких ответов, когда дело касается людей. Они непредсказуемы, и это пугает больше всего. Иногда они совершают кошмарные поступки, обусловленные уважительными – по их мнению – причинами. С ними очень-очень сложно, именно поэтому Дин – в самом буквальном смысле – предпочитает монстров. Так хотя бы ясно, на чьей ты стороне.

– Мне жаль, что мы вынуждены так поступить, – говорит Гретхен. – Мы бы этого не сделали, но у нас нет другого выхода.

– За себя говори, – перебивает Стюарт. – Мне нравится.

Гретхен бросает на брата мрачный взгляд, а Джули шикает:

– Тише.

Но смотрит она при этом не на сына – ее взгляд прикован к Сэму и Дину.

– Мы попросили помощи, чтобы убить шипсквоча, – поясняет она. – А теперь пришло время расплачиваться.

Она с трудом поднимает руку и указывает в дальний конец подвала.

Дин знает, что нельзя разворачиваться спиной к человеку с оружием, но все равно ерзает по полу до тех пор, пока у него не получается посмотреть в указанном направлении. Сэм следует его примеру.

У дальней стены в тени утопает деревянный стул с высокой спинкой. К стулу привязан истощенный голый мужчина, полосы белой ткани обвивают его иссохшие руки, костлявые ноги и впалую грудь. Его лысая голова клонится набок, будто у него нет сил держать ее прямо, а из черепа растут огромные оленьи рога. Глаза у него черные и влажные, как у животного. Пергаментная кожа туго обтягивает череп, а безгубый рот ритмично открывается и закрывается, словно мужчина пытается говорить, но не слышно ни звука. Из-за того, что жесткая кожа окрашена в пятнистый желтовато-серый цвет, его расу определить невозможно.