Руслан Передельский - Чугунные облака

Алина услышала знакомый смех из кабинки.

– Серьёзно, высокомерный взгляд и фак – о да, это ты настоящая, Кэр.

– Пай девочкой быть сложнее, если честно – Каролина перестала плакать – Люди когда видят, что ты терпелива и толерантна начинают себя вести по другому.

Алине становилось неудобно стоять всё это время. Ноги, обутые в высокие шпильки начали ныть и ужасно болеть. Отбросив все свои брезгливые предрассудки, она опёрлась спиной об дверь и продолжала вести беседу, сложив руки на груди.

– Сейчас, я думаю, ты понимаешь меня как никто другой. Быть редкостной тварью – единственный способ выжить в этом мире.

После недолгого молчания, Алина с интересом спросила:

– Ну а всё-таки, почему я, твоя лучшая подруга, не знала что моей ЛП нравится самый настоящий плохой парень? – Каролина молчала – Я тебя бы поняла, Кэр, я с тринадцати мечтала о лысом преступнике как в «Американской истории X».

Каролина рассмеялась в очередной раз. Послышался тихий звук забитого носа, пытающегося вдохнуть.

Алина положила руку на грязную дверь, будто желая пройти сквозь неё и обнять подругу. Облокотившись об неё щекой, она стала слушать дыхание Кэр, её тихие всхлипывания и даже слёзы, капавшие на пол. Её лицо растянулось в улыбке, перед тем как она произнесла:

– Я ведь тебя люблю, дурочка, и как никто знаю, что это такое – быть осуждаемой всеми. Мы же как бенгальские близнецы.

– Сиамские.

– К чёрту. Мы такие разные, такие крутые и счастливые богатенькие стервы, которые при этом – отвергнутые – Алина захихикала – Как же странно звучит. Мы идеальны, нами мечтают быть все в этом поганом заведении – но при этом мы изгои. Даже сама не верю в то, что говорю.

Наконец-таки, Каролина открыла дверь, сверху вниз посмотрев на сидящую на холодной плитке подругу.

– Знаешь что, Али, я не позволю себе сидеть в туалете и плакать. Я сделала свой выбор, и осуждать его дам право только своим родителям.

– Аминь.

– Я серьёзно. Они все ещё увидят, кто я такая, и начну я прямо сейчас – гордо обрезала она, зажмурив глаза и пытаясь вобрать в себя остаток слёз.

– Воу-воу-воу, подруга, полегче. Ставить на место всю школу будем только после того, как ты поправишь свою поплывшую тушь, делающую из тебя сорокалетнюю вдову в трауре.

Посмотрев на себя в зеркало Каролина вздрогнула, слегка улыбнувшись.

– Блин, почему туши «Guerlien” плывут как “NYX”, купленный за доллар в супермаркете – возмутилась она, раскрыв сумку и начав в ней капаться.

Стоящая сзади Алина наблюдала за отражением подруги в зеркале. Подойдя к ней ближе, она обхватила её руками прижавшись щека к щеке.

– Интересно, если бы мы были лесбиянками, нас бы тоже все возненавидели?

Отведя глаза Али рассмеялась, продолжая обнимать ЛП.

– Да ладно, бро, она не последняя девушка твоей жизни – Андрей грубо ударил грустного друга по спине. Скорее всего, это должно было выглядеть как утешающее поглаживание, но выглядело как агрессивный удар – Намного страшнее, что она решила променять тебя на одного из «адидасов». Вот это уже настоящее перемешивание личности с говном.

Я пнул своего брата локтем в живот, наблюдая за отстраненным лицом Макса. Он не был похож на самого себя: самодовольного, улыбчивого, периодически в меру нахального волевого качка, считавшегося тут супер-звездой. Да и он сам всегда знал себе цену, подмигивая каждой встречной красавице из танцевального кружка и скромной симпатичной виолончелистке из школьного оркестра.

Сейчас он другой – яркая сияющая звезда погасла. Перед нами, положив щеку на свою ладонь, сидел другой человек – меланхоличный и тихий. Мы пришли в столовую десять минут назад, и за это время он не выдавил из себя ни слова.

Глаза его недвижимо застыли, погаснув и став такими же бледными как и лицо. Они остановились недалеко от меня, прожигав место где раньше сидела Каролина.

Невероятно. Капитан баскетбольной команды вот-вот пустит слезу, из-за того что его бросили. Пока его ресницы были сухими, но выражение лица создавало ощущение того, будто с секунды на секунды они намокнут от скупой мальчишеской слезы.

Тихим приглушённым голосом, Макс, наконец, выдавил из себя практически неслышную фразу:

– А сегодня ведь должен был быть день мороженного. Единственный в году… – ни одна мускула на лице парня не двигалась, только рот открывался, давая вылететь из себя смазанным словечкам, звуки в которых торопили и сбивали друг друга – Она так его ждала.