Руслан Передельский - Чугунные облака

Да уж, его смерть прокатится более позитивной волной, чем смерть его обожаемой всеми сверстницы. Ведь тут одно лишь имя его вызывало волну негодования. Гнилой похабный сын богатеньких родителей, которому хотел плюнуть в лицо точно уж каждый второй житель.

Его похороны можно легко представить: самое бесславное мероприятие последних пяти лет, и уж точно самые паршивые похороны за всю историю.

– Ненавидела этого козла! – сказала бы Алина, подойдя к его гробу и в последний раз посмотрев на лицо человека столь ненавистного, что даже на похоронах добрые слова не находились.

– Лицемерная тварь, из-за которой на меня напал маньяк! – припомнил бы его братишка, подойдя к гробу следующим по очереди, даже и не посмотрев на мёртвое тело, один вид которого у него вызывал отвращение.

– И я его ненавижу!

– Гадкий мудак!

– Наконец он сдох!

– Карма разбила его об камни, надеюсь он подыхал в муках!

Всё кладбище заполнилось бы оживлёнными обсуждениями и выкриками разных интонаций: от ненавистных до радостных. Такого гула в тихом царстве мёртвых, находившимся посреди залитой солнцем поляны, ещё не было.

– Кто-нибудь хочет сказать что-то про мёртвого? – спросил бы бородатый равнодушный священник, рассматривающий ногти. Для него похороны детей – очередная рутина.

На поляне, на которой даже и не соизволя одевать траурную одежду, собрались несколько жителей города, застыла бы непробиваемая тишина. Никто из них не знал Андрея, чтобы говорить громкие фразы. Его мама не приехала, так и погрязнув в своей обиде разъезжая по рифам острова Капри. Возможно, она могла бы сказать про него хоть что-то. И то, этими словами был бы рассказ о том, как сын предал её в последнии дни своего жалкого существования.

И только лишь одна незнакомая ему рыжая девочка скромно подняла руку, выйдя к гробу:

– Хочу сказать, что я никогда с ним не общалась. Но я хорошо его знала. Поверьте, очень хорошо. Каждый день я пыталась с ним поздороваться, прогуливаясь по коридору и с восторгом наблюдая за ним, надеясь что он меня когда-нибудь заметит. Этот день настал. Однажды, перед физкультурой он сказал мне что от моих волос несёт будто от старой коровы. После этого, каждый день день перед сном я открывала его фото. Серьёзно: могу наизусть процитировать подпись каждой фотки и хэштеги в точной последовательности.

Поляна бы заполнилась смешками и осуждающими шепотками.

– Я смотрела на его фотографии шепча под нос «Прийдёт день, когда ты сдохнешь, и тогда я станцую тверк над твоей могилой». И вот, этот долгожданный день настал. Так давайте все вместе возрадуемся гибели главного гандона нашего города!

Тихая поляна, на которой мирно покоились мёртвые родственники каждого жителя города, заполнилась бы радостными криками.

– Ура! – кричала бы толпа, прервав речь девчонки и подбежав к красивому лакированному дубовому гробу. Даже священник не стал бы спорить, отдав тело Андрея на растерзание разъярённой толпе, отойдя в сторонку.

– Этот гавнюк не должен быть похоронен в наших землях, мы должны его сжечь! – крикнул бы парень, который вместе со своими друзьями подхватил тяжёлый гроб на плечи и понёс в строну города.

– Да! – кричала бы довольная толпа, аплодируя в ладоши и с восторгом смотря на то, как блестящему чистейшему и дорогому гробу, в лучших традициях семейства Арсения, не дали уйти под землю.

Над его телом сначала где-то часик поглумились, нарисовав на бездыханном лице чёрным маркёром усики, а на щеке нелепый член, хохоча и снимая на камеры.

Чему Андрей был точно рад, так это тому, что он бы был самым красивым трупом на том кладбище. Папа одел бы его в красивейший костюм от Хьюса, приправив всё запонками от Cartier. А может быть вовсе, решил бы забыть своего единственного сына как страшный сон или неудачный эксперимент. Хрен поймёшь этих миллионеров.

– Сжечь! Сжечь! Сжечь! – радовалась бы толпа, пронося открытый гроб по улицам города.

Это были бы самые весёлые похороны, которые внесли бы на календарь как всеобщий праздник. И ощущая порывы холодного ветра дрожащим от страха лицом, Андрею всё меньше хотелось прыгать вниз, радуя такое огромное количество людей. Но отступать поздно. Он чётко решил, что его жизни суждено оборваться, не портя жалким одиноким концом яркое, роскошное, пышное и весёлое существования. Лучше прожить жизнь короче – думал Андрей – и запомниться всем как чертовски красивый харизматичный богатенький мудак, чем грустный лысый паренёк в одиночестве жующий батончик с глютеном.