Руслан Передельский - Чугунные облака

Кисуня-скромняга, сразу видно. В руках учебники, к груди прижимает, в пол смотрит. Сразу видно – бестолковая беспросветная тупица. Ну кто вечером ходит по главной алее «Дубового»?

Вблизи сразу можно было понять, что кисуня вовсе не кисуня, а мочалка. Отдельный типаж цыпочек. Грязная голова, нос-шнобель как у карлика-рестлера, глаза узкие и широко посаженные, точно разъехались в разные стороны как шарики. «В-у-уп!» – и глазницы уже где-то у ушей.

Тоха засвистел. Он в этом мастер, прям бери и конспектируй – два пальца в рот и как воробей. Звон по всему парку – скорее всего, даже идя по железке можно услыхать.

Он матёр во многом, наш Тоха. Славный пацан, со своими странностями, не без этого.

Мы тут все со своими странностями – и это, наверное определение поделённое на три от правды. Мы чёртовы безумцы, от которых сам Боженька отвернулся сразу после рождения. Ну, мы такими себя считали.

Мочалка подняла глаза, раскатившиеся в разные стороны. Курносый шнобель блистал в свете фонаря как диско-шар. Грязные патлы переливались жирным салом.

Отличительная черта мочалок – от них хочется рыгануть. Не то чтобы проблеваться, но они РЕАЛЬНО омерзительны порой бывают. Особенно в сравнении с теми кисками, которые иногда попадаются в наши сети.

Мочалка труханула, и тут не только глаза выдали. Всем телом шуганулась, будто в её неказистое тельце вспышка молнии зарядила. И вообще, по её шнобелю можно определять внутреннее состояние – сейчас длиннющий носяра покрылся гусиной кожей. Мочалке было страшно.

Всем было страшно сталкиваться с нами в «Дубовом». Да и не в одном только чёртовом «Дубовом». О нас тут ТАКОЕ слагали. Ну, и справедливости ради замечу что слухи не преувеличены. Приуменьшены, кхм-кхм.

Мочалка оглядывается по сторонам и готовиться кричать. Одно из негласных правил города – видишь свору фраеров в адидас на пустой улице – ори во всю глотку. Хорошое правило. Никогда не работало и работать не будет.

Ну, и мы это, поизмывались над ней минут пятнадцать, хоть я и таймер не ставил, мать твою. За патлы недомытые потоскали, выкрикивая грозную ругань и хохоча громко. Один из новеньких фраеров, понтов ради, видимо, решил облизнуть ей щеку. Сделал страстное лицо, от которого вырвать тянуло, привалился к ней и шепча «Иди ко мне, цыпочка», высунул свой влажный дрянной язык и облизал мочалку. А мочалка, недотрога эдакая, мину скорчила, будто её в жизнь ещё хоть кто-то поцелует. Разве что в мечтах.

Короче, когда веселье её подорванные крики перестали приносить мы схватили её под пухленькие ручки, вылитые филейные сосиски, и потащили к басику.

Стало быть, бассейну – старой вонючей свалке, нашему пунктику. Если встречаем там непрошенных гостей, в виде сопливой школоты, зашедшей вовнутрь снять поганое видео на свои низкопробные руфер-каналы, раздеваем их и устраиваем небольшой прочухон. Забираем их позорные кнопочные мыльницы, пердунскую камеру и отпускаем зарёванных сопляков с кровью из носа в свои жалкие крошечные домики, к своим жалким жирным мамкам.

Эти мамки и вовсе какая-то хохма, ей богу. Видят нас на улице и с важным видом начинают отчитывать. Полицией, мать твою, коровы угрожают. Слюной своей мерзкой в разные стороны брызжат, пальцами в грудь тычут, «я же мать!» кричат. А мы в ответ лишь смеёмся да хохочем, на телефоны их отвратные рожи снимаем, коляски их дешёвые ломаем, и на том отпускаем. Пусть ещё, стервы эдакие, спасибо скажут.

Одна мамка толкнула в грудь Тоху, распоясалась, птица старая. Ну и Тоха ей врезал в нос. Мы, конечно, отругали его, вот так и эдак, бабень обижать нельзя, но ей-богу, она же первая полезла. Когда видишь в парке компанию фраеров в чёрных костюмах не самое умное решение подходить и права свои качать, правильно?

Короче, и на этот раз без случайно проходившей мимо мамки не обошлось. Мы, значит, несём мочалку к басику, хохочем, патлы её треплем, личико рассматриваем, и из-за угла с коляской выкатывает чувиха. Глаза напуганные и безумные, будто мета вколола, щеки красные. Мочалка ревёт как корова на забое, вся в слезах своих поганых, орёт «Помогите, пожалуйста!» голосом своим мерзопакостным, а мамка шуг за дерево, сделала вид будто не видела, и была такова.

Вот такие мамки заслуживают уважения. Оказывается, не у всех их мозги состоят лишь из натянутой заботы и липовой доброты.

Завели мы, значит, мочалку в басик. Внутри, Тоха, гнида такая, вылил на эту кису шейк. Ржёт, красный и бухой, сам не понимает что целую бутылку «Шейка» просрал. Ну а меня уже бесить начинает что они над мочалкой этой так измываются.