Руслан Передельский - Чугунные облака

Её бешеный разъярённый голос эхом разлетался по полю. Сейчас он был далеко от душного зала, идя босиком по колючему полю в сторону посадки. Её голова шаталась из стороны в сторону как маятник, длинные ноги свисали вниз, тонкие губы были приоткрыты.

Зайдя в лесополосу и дойдя до небольшой речки, маньяк поцеловал свою первую жертву на прощание. Почувствовав холод её безжизненных уст, он погладил её по бледной щеке и, наконец, избавился от тела.

Душив бедолагу, он почувствовал как приятно защекотало в его животе. Как тело чуть не разорвало на мелкие части от возбуждения и наслаждения. И стоя на сыром берегу реки он понимал, что никогда не остановится, будет продолжать искать это чувство из раза в раз, ведь оно того стоило.

Сам того не понимая, он подсел на особый вид наркотика. Стал зависим от чувства, что испытал во время убийства Марии. Зависим до конца дней. Вплоть до неминуемого хладнокровного расстрела – заслуженной казни. Как и полагается, медленной и мучительной.

Расплываясь в своей пустой безумной ухмылке, мужчина наблюдал как стремительно погружается тощее тело на дно мутной воды. Грубые очертания её лица в последний раз мелькнули среди водной глади, их прикрыли пышные рыжие волосы. А потом и они пропали из виду.

Именно так произошло первое убийство знаменитого «убийцы лесополос». Первое из шестидесяти двух последующих.

Все они сейчас прекрасно знали, что из себя представляет мистический образ загадочной Леди V, но почему-то продолжали смотреть на меня как на безумца.

Шериф подоспел к месту преступления спустя несколько минут, притащив за собой стойкую зловонную вонь перегара. Шагая по коридору к кабинету директора он обвёл наполненным пренебрежением взглядом дружков своего сына. Даже сквозь нахальные образы можно было просмотреть детское любопытство. Они специально кучковались у того самого шкафчика, залитого кровью и перемотанного жёлтой лентой. После жуткого известия, взглянуть на это место стало среди школьников чем-то вроде забавного квеста: как развернувшись спиной кинуть монетку в фонтан Треви, или приклеить жвачку на стену театра Сиэтла. Вставав на цыпочки они хоть одним глазком пытались рассмотреть жирный багровый след, но большинство ждало разочарования.

Два назойливых копа в голубых рубашках, мои дружбаны, кстати говоря (они нашли меня упавшим с сосны рядом струпом. Тогда я взглянул на них красными глазами и что есть мочи завопил. А потом заревел. Безумная ночка) разгоняли всех любителей зрелища. Высокие силуэты и широкие груди перерождали впечатлительным детишкам обзор, а потом пришёл ворчливый директор, замотанный и уставший, и погнал всех в шею из школы.

Не известно каким методом он ручался выбирая людей, но мужчина оставил для допросов мой класс полностью, без исключения. Компанию нам всем составили парочка зажатых одиннадцатиклассников и некоторые адидасы. Сейчас они сидели в коридоре на диванах и громко сплетничая ждали своей очереди будто бы не на допрос, а за сладким клубничным латте.

Судя по обрывкам фраз, долетавшим до меня, никого особо не парили найденные в одном из шкафов оторванные от остального тела ноги. Лишь в голосах единиц звучала жалость и откровенный страх, все остальные рвали глотки, пытаясь переманить на себя внимание сверстников.

Типичная школьная жизнь.

Ну а я, как всегда, первый когда дело доходит до кровавого убийства. Сижу сейчас за закрытой дверью с золотой табличкой «кабинет директора» и послушно отвечаю на знакомые вопросы, уже машинально и почти не думая.

– Значит, это та женщина, что собиралась взорвать твой дом? – в что сорок пятый раз уточняет шериф.

– Угу.

– По-моему, он уже отвечал на этот вопрос – моя громкая храбрая девочка сидит рядом, грея теплом своего бледного тела. Забавный каламбур. Ева, после случившегося, крепко обняла меня и не желала отпускать одного даже на допрос. Я крепко вцепился в неё и жадно вдыхал её сладковатый аромат, закапывался носом в густые волосы, проводил пальцем по изысканным чертам лица.

– Девушка, я ещё раз повторяю, вы тут не нужны – буркнул шериф, выпустив на нас волну своего неповторимого аромата. Недавно, летом, я читал Зюскинда и его «Парфюмера». Одна из многочисленных мыслей, что я вынес из этой книги, звучала так: от аромата человека зависит восприятие его другими людьми. Не мудрено, что этого урода ненавидел весь город. Ради приличия он мог заставить себя помыться чаще, чем раз в год.