Руслан Передельский - Чугунные облака

Получался замкнутый треугольник: Ева улыбалась и из-за этого начинал сиять я, Элла это замечала и ухмылка вновь озарила её лицо.

– Чао-како – кокетливо поздоровалась Ева – Как у тебя дела, мальчишка – «Я-всегда-оказываюсь-не-в-то-время-не-в-том-месте»

– У меня только что всё стало лучше некуда, а как дела у тебя, девчонка-«Моя-каждая-реплика-наполнена-сарказмом»?

– Такое, ноготь сломала пока пыталась цент из раковины достать – мать глянула на неё жгущим взглядом – Да шучу я! Уже лучше некуда!

Её смех озарил серый район, осветив его ярче чем Таймс-сквер в новогоднюю ночь. Я скучал за этим звуком, за чувством, переполняющим меня когда я его слышу. Мне так порой не хватает её энергии и лучезарности. Тут должна быть точная до головокружительности метафора на подобии «её улыбки – как наркотики», но нет. Не благодарите.

Ева точно переняла жизнерадостность от матери. Улыбка похожа один в один, а вот черты лица совершенно разные. Мать – истинная еврейка, сомнений нет – длинный нос, тонкие губы. Ева же выглядит как уроженка скандинавской державы, никогда не видящей солнца.

Обо всём этом я думал даже и не замечая неловкого молчания, нависавшего над крыльцом. Ева вовремя очнулась:

– Мам, мы пойдём.

– Хорошо вам повеселится, ребята! – улыбнулась она напоследок, провожая дочь взглядом. Последнее, что обратило внимание в Элле – глаза, выражающие сочувствие. Даже спустя время я буду помнить не ласковые дружелюбные улыбки, а этот полный грусти взгляд.

Я в последний раз обвёл дом Евы взглядом, надеясь что стану желанным гостем тут ещё не раз. Уютная прихожая в светлых тонах, лестница ведущая на второй этаж за спиной мамы – таким он мне запомнился. Сейчас я изучал черепичную крышу и высокие чистые окна. В одном из них, на первом этаже, стояла Элла. Оставалось молиться, чтоб она не увидела мотоцикл.

Пронесло.

Гардины задёрнулись, наконец атмосфера стала расслабленней.

Я повернулся к подружке, всё это время идущей рядом со мной плечо-в-плечо. Будто уместится на этой узкой тропе вдвоём для неё – вопрос принципа.

– Что будем делать? – спросила она, и не дожидаясь ответа добавила – Только не ресторан, прошу. Одного похода было достаточно.

Я хихикнул. Это не смех веселья, а надрывистый хохот, словно стон прижатого тяжёлой ношей.

– Я приехал на мотоцикле – оборвал я без всяких прелюдий. И тут она сразу поменялась в лице.

– Мотоцикл? Ты… ты… серьёзно? – казалось, моё заявление привело Еву в восторг.

– Угу – надеюсь, она не рассчитывает на Харлей Девинсон.

С торжественностью ведущего лотереи, открывающего гараж с Ферари, я провёл её за зелёный куст у дороги. Там и стоял драндулет, устало склонившись над бордюром.

– Блинблинблинблинблин – заулыбалась она – Ты читал «Бойцовые рыбки»?

– Только «Изгои». А там разве были байкеры?

– Нет, но почему-то именно эта книга пришла мне на ум.

Подойдя ближе, своей хрупкой ладошкой она стала щупать потрёпанное, как ковёр кошатницы, сидение, с радостью, будто под её пальцами расстилались персидские шелка. Я снял красный шлем-орудие пыток с ручки и протянул ей.

– Надевай – ей богу, она сейчас завизжит от восторга. Мне это как мёд на сердце – делать её настолько довольной. Вот ещё одно качество, которому всем стоит поучится у моей девушки – радоваться мелочам как встрече с самым любимой звездой. Как посещению самого желанного места.

Садясь на байк я представил встречу с Ники Минаж у берлинской стены. Выглядело бы странно.

– Ты хорошо ездишь? – её голос приглушал слой крепкого материала шлема, начавшего, по всей видимости, старательно душить Еву. Наконец, восторг отошёл и трезвые мысли ручьём ударили в голову. Меня это насторожило.

– С мастерством Бонда.

– В исполнении Крейга или Броснана?

– Они оба сдохли б от зависти – заведя мотор, я сразу же сорвался с места сбив стоявшую впереди урну. Банановая кожура, жвачки, недоеденные мороженые и прочее непотребство высыпалось на асфальт – Или от стыда.

Ева засмеялась, крепко обхватив меня руками (НАКОНЕЦ-ТО!). Этого момента я и ждал эти дни. Ненарочная близость, полное сливание в единый организм. Первые минуты от напряжения и суеты об этом приходилось лишь мечтать. Я весь был на взводе, срываясь с места столь резко, что Ева взвизгивала.

– Да! Мы крутые! – завопила она, когда мы уезжали прочь от урны не собрав мусор – Мы нарушители! Несносные подростки!

Все проезжающие мимо на своих клятых тачках тоже так считали. Первым высунулся мудак, видимо, везущий своего сына на скрипку: