Виталий Конеев - Гнев Бога

– На том свете я достану тебя!

Секари, при виде гибели своего вождя, начали разбегаться по роще, а Иуда, Захарий и Ефрем метнулись к Иешуа. Он не потревоженный лежал на прежнем месте.

Иуда бросился навстречу римскому отряду, срывая с себя панцирь, выскочил на дорогу и на новый крик Панферы: «Где ты, Иешуа Мессия?!» откликнулся:

– Я – Иешуа Мессия!

Вскоре на дороге появились римляне с факелами в руках. Они окружили залитого кровью Иуду, спрыгнули с коней. Панфера глянул в лицо Иуды и в сильном замешательстве спросил:

– Ты ли сказал: Иешуа Мессия?

– Да, – Иуда обернулся к Ефрему и Захарию. – Вот мои ученики. Они скажут тебе правду.

– Да – да, он Мессия по Писанию, – убитыми голосами ответили ученики и заплакали.

Царь Антипатр находился в той группе всадников, которая рассматривала приведённого Панферой Мессию. И вот теперь царь, смеясь от того, что, наконец – то, погубитель его семейного счастья находился в руках римлян, но они почему-то называли Иуду именем другого человека, хотел догнать удалявшегося прокуратора, однако Латуш перехватил руку Антипатра и удержал его на месте.

– Царь, а нужно ли тебе объяснять Пилату: кто есть кто?

Антипатр, удивлённый бесцеремонностью астролога, сердитым жестом оттолкнул руку и поехал вперёд, со смехом говоря:

– Я тоже хочу, как волшебник, открыть неизвестное римлянину.

– Но тогда, государь, ты потеряешь то, чем дорожишь.

– Ты имеешь ввиду царицу?

– Да. Ведь Иуда молчит, пока идёт на смерть ради учителя, а если его имя будет открыто, то он вновь бежит, чтобы однажды и навсегда похитить твоё счастье.

Антипатр нахмурился и раздражённой рукой ударил плетью себя по бедру, но страдая, не ощутил боли. Теперь, когда с Иудой было покончено, он хотел поставить Пилата в глупое положение и восторжествовать над ним.

Латуш, видя мысли царя, вкрадчиво сказал:

– Ты посмеёшься над Пилатом после Пасхи.

– И он будет считать себя одураченным?

– Конечно, государь. Ведь Панфера подсунул ему Иуду вместо Мессии, а сам, обласканный Пилатом уйдёт в отставку с честью.

Царь откинулся на круп коня и оглушительно рассмеялся. И, направляясь к себе во дворец, он то и дело начинал смеяться ужасным смехом. Ночной Иерусалим был полон богомольцами, которые устраивались спать прямо на улицах города, но когда рядом с ними вдруг кто-то скрипучим, охрипшим голосом вскрикивал: «Ха – ха – ха!» всех, как ветром сдувало с мест. Это ещё более смешило царя, и он, опьяневший от счастья, веселья, хохотал до слёз.

Иродиада, предупреждённая Ефремом и Захарием, вышла навстречу царю. Он при виде взволнованной супруги, с трудом скрыл довольную улыбку, догадываясь, что царица по-прежнему любила Иуду, и сейчас будет просить за него.

Чувство ревности резануло душу Антипатра. Он нахмурился и потный, сердито сопящий, отрывисто буркнул:

– Я знаю твои слова, но вот и мои слова: прощай на сегодня. Я иду спать.

Иродиада мягким жестом взяла Антипатра под руку.

– Супруг, я вижу: ты устал. Отдохни в моей комнате.

Он быстро ответил, поворачиваясь к ней спиной.

– Ты напрасно пытаешься чарами смягчить мою душу.

Но когда Иродиада с глубоким вздохом сожаления отступила от него, царь молниеносно простёр к ней руку.

– Ты что-то хотела сказать мне?

– Да, мой господин.

– Только не говори о Иуде.

– Хорошо. Я буду говорить о тебе.

– Но ведь не ради этого ты задержала меня?

– Да.

– Значит, эти двое уже проболтались, что Иуда схвачен?

– Да, мой повелитель, – кротко ответила Иродиада и ласково погладила потную руку царя.

От этой ласки, которую Антипатр ждал многие годы от своей жены, у него закружилась голова и перехватило дыхание. И он, уже готовый выполнить всё, что могла сказать сейчас Иродиада, боясь нарушить чувство близости, возникшее между ними, обратился к астрологу:

– Если можно спасти Иуду, то скажи: как?

И опустил голову, напряжённо ожидая слов египтянина. Тот равнодушно ответил:

– Он хочет умереть под именем своего брата Мессии, а не как дезертир и предатель. Вы убьёте его душу, если откроете прокуратору его имя.

Антипатр облегчённо вздохнул и, виновато пряча от царицы глаза, развёл руками. Царица до крови кусала пальцы и умоляюще смотрела на Антипатра, потом перевела взгляд на астролога. Она, ужасаясь тому, что Иуда, которого она всегда воспринимала своей драгоценной собственностью, мог исчезнуть из этой жизни и у неё не останется даже надежды когда-либо увидеть его, с лицом полным несчастья вскочила с кресла.