Клайв Баркер - Проклятая игра [litres]

– Он был очень добр ко мне, – ответила она. У нее не было ни малейшего желания вступаться за них; Марти оказался здесь незваным гостем. Она не должна перед ним извиняться.

– Я же тебя не бросал.

– Это твоих рук дело, Марти. Ты проиграл за нас обоих. У меня никогда не было права голоса в этом вопросе. – Он видел, что она дрожит от ярости, а не от горя. – Ты поставил на кон все, что у нас было. Каждую чертову вещь. И потерял – для нас обоих.

– Мы не умерли.

– Мне тридцать два. Я чувствую себя в два раза старше.

– Это из-за него.

– Ты такой глупый, – сказала она без всякого чувства; ее холодное презрение иссушило его. – Ты никогда не видел, как все хрупко, просто продолжал быть таким, каким тебе хотелось. Глупцом и эгоистом.

Марти прикусил верхнюю губу, наблюдая, как ее губы высказывают ему правду. Он хотел ударить Чармейн, но это не убавило бы ее правоты; она просто стала бы избитой и правой. Покачав головой, он прошел мимо нее и с грохотом спустился по ступенькам. Она стояла наверху и молчала.

Марти прошел мимо коробки с ненужной шубой. Подумал: пусть они на ней трахаются. Флинну это понравится. Он взял сумку, в которой лежал его костюм, и вышел. Стекло в окне задребезжало, когда он с силой захлопнул дверь.

– Теперь можешь выйти, – сказала Чармейн, обращаясь к закрытой двери спальни. – Стрельба закончилась.

Марти никак не мог выкинуть из головы одну мысль: что она рассказала Флинну все о нем, выдала секреты их совместной жизни. Он представил себе Флинна, лежащего на кровати в одних носках, гладящего ее и смеющегося, когда она вываливает всю грязь. Как Марти тратил все деньги на лошадей или покер; как у него никогда в жизни не было выигрышной полосы, которая длилась бы дольше пяти минут (ты бы видела меня сегодня, хотел он сказать ей, теперь все по-другому – я теперь крутой); как он был хорош в постели лишь в тех редких случаях, когда выигрывал, и не блистал остаток времени; как он сначала потерял машину из-за Макнамары, потом – телевизор, затем – лучшую мебель и еще оставался должен небольшое состояние. Как он тогда вышел и попытался выбраться из долгов с помощью воровства. Но даже эта идея с треском провалилась.

Он снова пережил погоню, отчетливо, как наяву. В машине пахло дробовиком, который Нюгорд прижимал к груди; пот на лице Марти колол поры, остывая на сквозняке из открытого окна, трепеща на лице, словно лепестки. Все было таким ясным, будто случилось вчера. Все, что произошло с тех пор, почти десять лет его жизни, вращалось вокруг этих нескольких минут. От одной мысли об этом его почти физически тошнило. Впустую. Все впустую.

Пришло время напиться. Деньги, которые он оставил в кармане – четырехзначная сумма, – прожигали дыру, требуя, чтобы их потратили или поставили на карту. Он вышел на Коммершиал-роуд и поймал еще одно такси, не совсем понимая, что делать. Было всего семь часов, предстоящая ночь требовала тщательного планирования. Что бы сделал папа, подумал он. Преданный и измазанный в дерьме, что бы сделал великий человек?

Чего бы ни пожелало его сердце, пришел ответ; чего бы ни пожелало его гребаное сердце.

Он отправился на вокзал Юстон и провел там полчаса в туалете, умываясь и переодеваясь в новую рубашку и новый костюм, вышел преображенным. Одежду, которая была на нем, он отдал служителю вместе с десятифунтовой банкнотой.

Ктому времени, как он переоделся, в организм отчасти вернулась былая расслабленность. Ему нравилось то, что говорило зеркало: вечер еще может прийти к финишу первым, если не хлестать его слишком сильно. Он выпил в Ковент-Гардене достаточно, чтобы подмешать алкоголь в кровь и дыхание, а затем поел в итальянском ресторане. Когда Марти вышел, зрители покидали театры; он удостоился множества одобрительных взглядов, в основном от женщин средних лет и хорошо причесанных молодых людей. Наверное, я похож на жиголо, подумал он; разница между его одеждой и лицом свидетельствовала о том, что он играет какую-то роль. Эта мысль ему понравилась. Отныне он будет играть Мартина Штрауса, светского человека, со всей бравадой, на какую способен. Будучи самим собой, он не слишком далеко продвинулся. Возможно, вымысел улучшит его продвижение по службе.

Марти медленно прошелся по Чаринг-Кросс-роуд и влился в путаницу машин и пешеходов на Трафальгарской площади. На ступенях церкви Святого Мартина «что в полях» произошла драка: двое мужчин обменивались ругательствами и обвинениями, а их жены наблюдали за происходящим.