Роуз Сабо - Какие большие зубки [litres]

Я иду вслед за Маргарет в глубины кухни. Она выглядывает за дверь на улицу. У самого леса я вижу волков. Ярко-белый мех внучки сразу бросается мне в глаза, и лишь потом я различаю потрепанную серую шкуру Миклоша.

Они ждут.

Маргарет начинает складывать свой набор кухонных ножей. Бросает последний долгий взгляд в сторону гостиной и со щелчком закрывает чемодан с вытисненной буквой «З». Переводит взгляд на лес, потом снова на гостиную.

Значит, они ее бросают. Элеанор остается одна. А почему бы ей не быть одинокой, мелькает у меня мысль. Разве я в ее возрасте не была одинока?

Но почему она должна остаться одна, если у нее есть мы?

Когда Маргарет распахивает дверь, я прикрываю ее. Всего на дюйм или два, но этого достаточно. Она смотрит в пустоту и снова с опаской тянется к ручке. Я опять удерживаю дверь.

Маргарет кивает. Она надевает ботинки, но чемодан с собой не берет. Вскоре она уже шагает через лужайку, высоко вскинув руки и жестами рассказывает историю о девушке, которая хочет спасти свою семью.

Темная фигура проносится сквозь меня и выбегает вслед за Маргарет. Рис! Он несется по лужайке им навстречу. Элеанор сегодня очень старается. Быть может, и я сумею чем-то ей помочь. Я просачиваюсь в главный зал. Он кишит людьми, которые приходят в себя после того, как увидели настоящего Риса. Вот-вот гости начнут бунтовать. Как мне ухудшить ситуацию? Передняя дверь открыта, я захлопываю ее, прищемив пальцы какого-то бедняги-рыбака. Начинаю греметь ставнями. Выключаю свет.

Гостей было больше, чем она могла бы контролировать одновременно. Некоторые из них застыли столбами в переднем зале в тех позах, в каких их застал приказ grand-mère . Но другие устремились к выходу. И я поняла, что могу сделать все еще хуже. Она велела мне не шевелиться, но ничего не сказала про речь.

– Всем паниковать! – крикнула я, и воздух наполнился воплями. Люди бежали, расталкивали друг друга. Кто-то схватил вешалку из прихожей и бросился с нею на grand-mère . Все происходило будто в замедленном действии, пока она кричала на меня, и я втайне пожалела, что сейчас не могу так же бегать и кричать. Зубцы вешалки вошли в ее спину и вышли спереди, согнутые.

– Беги , – прошептала я мужчине с вешалкой, и он рванул в ночную тьму. Я надеялась, что рано или поздно он все же остановится.

Grand-mère на мгновение опустила взгляд на свою грудь. Потом, согнув руки, завела их за спину и ухватилась за вешалку. Дернув, вытащила ее из спины, и из отверстий ручейком посыпались разные существа: кролик, пара пятнистых охотничьих собак, клубок змей. Постепенно животные взяли ее в кольцо и стали рычать и щелкать зубами на любого, кто подходил слишком близко. Я заметила в соседней комнате ту самую девушку с зубами в два ряда: она пробивалась к нам.

И тут погас свет. Люди толкали меня, пробегая мимо, но я не могла сойти с места. Оставалось только стоять, пытаясь не потерять из виду смутную фигуру grand- mère, которая стояла напротив меня.

– Послушай, – сказала она. – Я на тебя не злюсь. Но я очень разочарована. Разве ты меня не любишь? Разве тебе все равно, что со мной случится?

Мне хотелось зарыдать.

– Я люблю тебя, – сказала я. – Но не могу допустить, чтобы ты продолжала так поступать с людьми. Они не твоя собственность.

Вокруг нас вдруг стало тихо и гулко. Я поняла, что гости разбежались. Мы с grand-mère остались наедине, не считая ее свиты: скопища существ, в темноте сливающихся в единую массу.

– Я не хочу с тобой сражаться, – сказала она. – Потому что я уничтожу тебя.

Я снова попыталась пошевелиться. Но так и не смогла. В моей ладони лежал коробок спичек. До шкафа в прихожей было не так уж далеко, если бы я только могла пошевелиться. Но я стояла, словно прибитая к полу.

– Мне не следует забывать, что ты еще очень молода, – говорила grand-mère . – Настанет день, когда ты, возможно, не будешь такой безрассудной. Разумеется, нам придется покинуть это место. Я подыщу нам новый дом.

Вот как все закончится. Она меня даже не убьет, она хочет увезти меня куда-нибудь и съесть кого-нибудь другого. По крайней мере, моя семья в безопасности – то, что от нее осталось. Зря они сослали меня в школу, подумала я. Лузитания была права. Им нужно было убить меня в ту же ночь, когда я проглотила сына банкира.

И тут у меня появилась идея.

– Grand-mère , – сказала я. – Прошу. – Я и так уже была на грани. Разрыдаться не составило труда. Выражение ее лица немного смягчилось, и она шагнула ко мне. А я открыла рот.