Блейк Крауч - Прекрасный маленький городок

Так продолжается какое-то время, и затем на сцену с левой стороны выходит трио музыкантов с гитарой, скрипкой и мандолиной и оживляет зал музыкой в стиле кантри.

Все занимают свои места, и музыканты уходят, а с первого ряда поднимает высокий мужчина и выходит на сцену. Он сжимает в руке длинную свечу и одет как испанский конкистадор. Но даже через шлем, который должен был скрыть личность мужчины, Рон узнаёт шерифа, который пару часов назад вышвырнул их из гостиницы Лон Кона.

Конкистадор вскидывает руки и кричит:

— Выходите!

Справа за сценой откидывается красный занавес, и появляются две фигуры, одетые полностью в белое и с наброшенными на лицо капюшонами. Они держат за руки Джессику Шталь, и при виде неё толпа ревёт, а Рон ощущает приступ тошноты. Но потом он замечает, что его жена улыбается. Может, это какой-то странный розыгрыш?

Они подводят Джессику к золотому медведю со спины, спускаются в яму; один из мужчин поднимает люк в задней части животного, а второй что-то шепчет на ухо Джессики. Она кивает и снимает белую маску с чего-то, похожего на цистерну.

Джессика подносит маску к лицу, но замирает. Толпа ликует, и она машет зрителям и посылает воздушные поцелуи. Люди аплодируют, свистят всё громче и бросают на сцену из первых рядов розы на длинных стеблях.

Джессика забирается внутрь огромного медведя, и один из мужчин в белом закрывает за ней люк, и они оба возвращаются туда, откуда появились, исчезая за занавесом.

Шериф-конкистадор снова воздевает руки к потолку.

Зрители замолкают.

Он поворачивается, подходит к золотому медведю и ныряет в яму.

Спустя пару секунд он выбирается обратно на сцену, идёт к левой части сцены, хватает толстую верёвку и дёргает за неё.

В потолке раскрывается люк, и на золотого медведя начинают опускаться снежинки.

— Свет!

По театру проносится всеобщий вздох, свечи гаснут, и помещение окунается во тьму.

Рон перегибается через перила, пытаясь рассмотреть что-нибудь в темноте. Ещё мгновение назад он чувствовал мимолётный укол облегчения, думая, что за всей этой странной, жуткой ночью стоит какая-то логическая причина, но сейчас его снова охватил страх.

В помещении стоит полная тишина; не слышно ничего, кроме случайного шепотка из партера.

Сначала Рон принял их за светлячков — пылинки поднимающегося вверх со сцены света, но шипение кипящей жидкости и запах горящей древесины дали ему понять, что он ошибается.

Из темноты появляется фигура золотистого медведя, но она больше не золотистая, а насыщенного красного оттенка плавящейся, нагретой бронзы. И чем сильнее разгорается огонь под зверем, тем ярче он сияет.

— О, Боже, — шепчет Рон.

Медведь ревёт высоким, пронзительным голосом Джессики, изменённым до неузнаваемости системой труб, выходящих справа от головы животного и напоминающих жуткую опухоль. Слова и крики смешиваются воедино, но трубы и терзающая женщину боль превращают их в неразбериху. Бронза грохочет, как огромный кимвал [7] Античный музыкальный инструмент, состоящий из двух металлических чаш. , когда Джессика отчаянно пытается выбраться из брюха зверя. Её кровь вытекает из дыр в ногах медведя, шипит и пузырится на сцене.

Кто-то в толпе кричит:

— Ещё год изобилия!

— Никаких лавин!

— Никаких бедствий!

— Больше туристов!

Внизу все хлопают, пьяные и обкуренные голоса выкрикивают тосты в каждом уголке помещения, стараясь, чтобы их расслышали за доносящимися со сцены криками боли. От золотого медведя идёт пар, когда на его сверкающую поверхность опускаются и сразу тают снежинки.

Где-то за спиной Рона всхлипывает женщина, но ей быстро прерывает мужской голос:

— Заткнись на хрен!

Рон вскакивает с кресла и вываливается обратно в коридор. Там его рвёт снова и снова. Он спускается по лестнице, не желая принимать, что этот тошнотворно-сладкий запах, смешивающийся с запахом костра — это запах его жены, жарящейся внутри золотого медведя.

Он стоит посреди театра и с внезапной ясностью осознаёт, что люди отворачиваются от сцены и сморят на незнакомого приезжего в забрызганной рвотой куртке так, словно он разрушил их свадьбу.

Крики внутри медведя становятся резче, но голос постепенно затихает, уносится прочь.

Рон видит, как двое палачей в белых масках и капюшонах выбегают из-за занавеса на сцену и бросаются к выходу в коридор.

И что-то внутри Рона кричит:

— Беги!

Рон выскакивает из дверей «Рэндольф-Оперы», вываливается наружу, бежит по тротуару на север из города, поднимая за собой облака снега.