Андрей Дашков - Малютка Эдгар

Прежние запреты и барьеры рухнули, в том числе слепая уверенность в безграничном превосходстве и власти взрослых. Он начал поднимать пистолет, чтобы нацелить его на человека в красном, и в первую секунду дядя ему не мешал. Эдгар до глубины души (если предположить, что у души есть глубина и два прочих измерения) поразился, что сопляк способен на такое, а кроме того, вероятно, был бы не прочь увидеть, чем закончится подобная попытка покушения, однако вовремя вспомнил, чем это грозит ему лично.

Она вышла в коридор, который слева заканчивался тупиком. Справа был поворот, оттуда падал свет и доносилась музыка. Анна узнала песню «Fun House» группы «Stooges», одной из любимых групп Алекса, только звучала она иначе. Это была, что называется, другая трактовка. Анна предпочла бы оригинал. Голос вокалиста — немного ниже, чем у Игги Попа, — раздражал, словно ей подсовывали фальшивку. Хорошую имитацию, даже отличную, но все же подделку.

«Мне бы твои заботы, детка, — не преминула вставить Фамке. — Шевели ножками».

Она миновала две закрытые двери — почти наверняка за ними находились туалеты. На одной была наклейка с надписью «Жди ответного гудка». Где-то внутри Анна еще смогла хихикнуть, хотя и совсем тихо. За углом коридор тянулся на расстояние не более трех метров. Дальше был проем и две невысокие ступеньки вниз. Перед ними были установлены авангардные скульптуры, сваренные из кусков металла и деталей механизмов. Приоткрылся интерьер огромной, не меньше теннисного корта, комнаты. С потолка свисал телевизионный экран размером со школьную доску, частично закрывая вид из панорамного окна. Отражения в стеклах растворялись в черном шелке царившей снаружи ночи. Жарко пылал огонь в камине, решетка которого напоминала кованые ворота — уменьшенные, конечно, но не так чтобы сильно. Отблески огня, тени, рудиментарный уют, погруженный в холодные, сжимающие сердце абстракции хайтека.

Оставляя мокрые следы на ковровом покрытии, Анна двинулась к грандиозному дивану, обращенному к ней спинкой. Дорогая аудиосистема вызывала физически ощутимые низкочастотные колебания, хотя и работала на четверть мощности. Не-совсем-«Stooges» закончили рубить не-совсем-«Fun House», и зазвучала убийственная какофония, знакомая ей прежде под названием «L. A. Blues».

Анна икнула. Ее пробила дрожь. Могучий кондиционер нагнетал в комнату холодный воздух, словно был запрограммирован на изгнание тепла и остатков неприятного запаха. Возможно, запах шел от камина, который был под стать прочей обстановке — этакая цивилизованная пещерка, обнесенная оградой для защиты от двуногого зверя. В камине догорали поленья и что-то еще, похожее на груду кожаной одежды. На прутья решетки была нанизана игральная карта.

Анна скорее почувствовала, чем заметила — даже боковым зрением, — что в этой комнате много такого, что стоило бы рассмотреть попристальнее и с близкого расстояния, однако («Разве ты не хочешь узнать, кто тебя застрелил?») она уже заметила ноги, покоившиеся на низком стеклянном столике перед диваном: V-образно развернутые ступни в дорогих мужских туфлях, серые штанины. Остальное скрывала спинка.

Движение Малютки было остановлено почти в самом начале и затем замаскировано под какое-то нелепое подергивание, простительное щенку и случившееся с перепугу, но от Красного Костюма не ускользало ничего — даже когда он вроде бы и не смотрел на Эдди. Более того, от него не ускользали не только движения, но и намерения. Еще никогда в жизни Малютка не был до такой степени уверен, что его в полном смысле видят насквозь.

— У маленького говнюка, оказывается, уже есть яйца, — сказал человек в красном с неизменной ухмылкой. — Что ты скажешь на это, Эдгар? Опять будешь скулить и жаловаться, неблагодарная ты тварь?

По ощущениям Малютки, дядя целиком перебрался в его слишком тонкую глотку, откуда и вещал, с трудом проталкивая сквозь нее свой несоразмерный голос:

— Я же говорю, что сделал бы из него…

— Заткнись, — оборвал Красный Костюм. — Я прекрасно знаю, что ты можешь из него сделать. По-моему, гораздо интереснее, что он может сделать из тебя. А чтобы стало совсем интересно, давай-ка уравняем ваши шансы.

Это, с точки зрения Эдди, невнятное намерение вызвало у дяди острейшую реакцию. Он затрепыхался в черепе, будто пойманная птица, но куда денешься из ловушки, в которой спрятался сам?

Человек в красном поманил к себе Малютку. Тот преодолел разделявшее их расстояние на негнущихся ногах. Дядя остался не у дел. Эдди ощущал тяжесть пистолета, бесполезного, как маятник остановившихся часов, но не бросал его — что-то подсказывало: часы еще можно завести.