Виктор Точинов - Темные игры – 3 (сборник)

А два или три майских уик-энда муж проводил «в поле». Вооружившись металлоискателем, рыскал компании таких же придурков по нежилым деревушкам, по руинам старинных зданий, а то и просто в чистом поле (не в первом попавшемся, разумеется, а там, где в оные времена находилась ярмарка или что-нибудь в том же роде).

Конечно же, Михаил не рассчитывал разбогатеть, отыскав клад... Он на кладоискательское снаряжение тратил, по разумению Кристины, больше, чем мог стоить какой-нибудь чугунок с монетами... Его увлекал сам процесс. Один-единственный раз супруга выехала с мужем «в поле», весьма скептически настроенная, — не понравилось, ходишь, ходишь, иногда прибор пищит — а вместо монеты гайка от трактора или пробка от пивной бутылки. Скукота. Она предпочитала играть с более верными шансами.

Клад Михаилу так и не попался. Отдельные монеты привозил, и весьма гордился собранной коллекцией, особенно ее жемчужиной — екатерининским серебряным рублем. Но клад так и остался несбывшейся мечтой.

И вот он решил зарыть его сам... Создать свою пещеру с сокровищами.

Придя к такому итоговому выводу, Кристина успокоилась. Непонятного она не любила.

А риск лишиться спрятанных в тайнике денег, если вдуматься, не так уж велик. Кто сюда может забрести? Вездесущие бомжи? Так им без автогена даже первую дверцу не вскрыть, не говоря уж о второй. К тому же тайник не пустой очень редко, по три дня пять-шесть раз в год, и практически равна нулю вероятность появления здесь именно в эти дни случайных людей с оборудованием, позволяющим попасть внутрь, профессиональных сборщиков черных металлов, например. Встречи с получателями денег наверняка происходят в отдалении, поближе к шоссе, и соответственно охраняются...

Но вот любопытный вопрос: а что стало с людьми, строившими тайник? Представить мужа, самолично орудующего мастерком или отбойным молотком, Кристина не могла, наверняка тут потрудились профессиональные строители, слишком все тщательно сделано. Не стал же Михаил, подобно капитану Флинту, убивать и закапывать создателей своей сокровищницы... А как иначе он мог обеспечить их молчание?

Да очень просто, решила Кристина, поразмыслив на эту тему. Загрузил в фургончик без окон бригаду гастарбайтеров-нелегалов, инструменты и материалы, сам — за руль, привез сюда и неотрывно наблюдал за работой, а потом — обратный путь, снова без малейшей возможности запомнить дорогу... Если потребовалось, совершил два или три выезда. Затем, для полной гарантии, настучал на работяг в миграционную службу, возможно, даже подмазал чиновников, чтобы депортировали рабочих побыстрее. Пусть рассказывают в своей Молдавии или в своем Таджикистане о тайнике, находящемся неизвестно где, не страшно.

Но на каждого капитана Флинта найдется свой Джим Хокинс, и клады зачастую откапывают совсем не те, кто их прятал. Михаил, со своей любовью к приключенческой литературе, мог бы помнить этот классический поворот сюжета...

Ржавая лестница заскрипела и вздрогнула. Кристина замерла. Ей казалось, что в прошлый раз она спускалась здесь без подобных эффектов. Сейчас успела преодолеть лишь один пролет, до дна лететь метров двенадцать, а то и больше.

Нет, успокаивала она себя, Михаил тот еще перестраховщик, будь здесь хоть намек на аварийное состояние, он бы...

Закончить мысль Кристина не успела. Пролет, по которому она спустилась, и тот, на который еще не успела ступить, и площадка, на которой она стояла, — отделились от стены. И медленно, со скрежетом, начали клониться. Вместе с Кристиной.

Она метнулась в отчаянной надежде: ухватиться за какую-нибудь неровность стены, тогда падать придется всего лишь метра три, до следующей площадки...

Пальцы проскребли шершавый бетон, ломая ухоженные ногти. И не смогли ни за что уцепиться.

Решетчатая площадка накренилась, ушла из-под ног, Кристина схватилась за поручень — вдруг конструкция окончательно не рухнет, повиснет под углом?

Не повисла. Скрежет смолк, слышен был лишь истошный женский вопль, а затем — грохот рухнувшего на бетон металла.

Удивительно, но сразу после падения она не потеряла сознание. Но лучше бы потеряла. Кристина ничего не видела за алой пеленой, затянувшей взор. Ничего не слышала. В мире не осталось ничего, кроме нее и боли — дикой, непредставимой, сводящей с ума.

Сколько это длилось? Несколько секунд? Несколько часов? Несколько веков? Но все-таки закончилось... Алая стена перед глазами сменилась непроглядной темнотой. И Кристина рухнула туда, в благодатное черное ничто.