Олег Кожин - Игра в куклы [litres]

– Это Розочка! – заорал он не своим голосом.

И все стихло. Недоумевая, друзья смотрели друг на друга, и в каждом взгляде проскальзывал жгучий стыд. Славке и самому было чудовищно стыдно. За поведение друзей, за свой гнев, но более всего – за давнее предательство существа, которое по-прежнему считало его, неблагодарного Славку, своим другом. Он сглотнул подступающие слезы:

– Она девочка, и с ней так нельзя. Вы не смотрите, что она… ну, я за ней не очень хорошо следил. Я говорил Ярику – друг из меня так себе…

– Фигню ты говорил. Ты хороший друг. – Ладонь Ярика сжала его плечо, но Славка помотал головой:

– Не для нее. Она со мной с самого детства. Лучшая игрушка и талисман. Я ее до третьего класса в школу таскал, и верите, нет – одни пятерки были, не то что сейчас. А если не выучил, никогда не спрашивали. Я уже тогда немного стеснялся: как же – такой большой в плюшевого слоненка играет! Розочкой назвал! Мальчишки же должны в машинки играть или там пистолеты, солдатики. А тут – ну девчачья же игрушка! И я… я… – Слова царапали Славке горло: каждая буква как обмотана колючей проволокой. – Я перестал с ней играть, – прошептал Славка. И посреди древнего Болота, перед искалеченной игрушкой, это прозвучало как признание в страшнейшем преступлении. – А она провела нас. Все равно провела нас сюда. Помогла. Она никогда не переставала… – Неожиданное тепло сродни электрическому разряду побежало по его руке, заставив испуганно вскрикнуть. Славка выронил Розочку, и от этого вскрикнул еще раз.

Игрушка, кувыркнувшись в воздухе, тяжело упала на все четыре ноги. Удивленно хлюпнула, вминаясь, болотная почва. Ноги-колонны продавили мягкий дерн, брызнула черная жижа. Бенгальским огнем от хобота до хвоста пробежали искры, и в трепещущем мареве возник розовый зверь.

На деревянных ногах Славка вошел в дрожащий воздух. Не слушая предостерегающих криков друзей, погладил упругий, свернутый кольцом хобот. Осторожно коснулся обломанного бивня цвета слоновой кости. «Ох, ежики! – подумал Славка. – Да ведь это и есть слоновая кость!»

Хотя на деле зверь больше напоминал мамонта. Он дышал физической мощью. Метра два в холке, небольшой горб на спине, свалявшаяся шерсть неестественного розового цвета, словно только что сбежал из модного салона. Левый глаз подернут белесой пленкой. Славка привстал на цыпочки, чтобы дотронуться до мохнатой щеки, и зверь опустил массивную голову ему навстречу. Славка прижался к ней лбом и заплакал крупными счастливыми слезами.

Казалось бы, череда странностей должна была притупить способность удивляться. Но стоило поднять взгляд, как приходилось бороться с желанием недоверчиво покачать головой. Огромное розовое… существо? Животное? Чудовище? Безумная пародия на мультяшного мамонта, невозможная в реальности, тем не менее реально шагала впереди, помахивая реальным по-крысиному голым кольчатым хвостом.

Еще удивительнее выглядел пухлый Славка, вприпрыжку идущий рядом с бывшей игрушкой. Рыжий почесывал псевдомамонта за ухом, зарывался пальцами в густую шерсть и болтал без умолку. Счастливый Славка казался безумнее Мартовского Зайца, и его утверждение, что Розочка, мол, выведет их куда надо, не внушало Жану доверия.

Под ногами хлюпала неверная почва, но Жан почти не волновался. Где прошла такая туша – там танк проедет, травы не примяв. В кроссовках чавкала жижа, с каждым шагом вонь болотных испарений становилась все менее выраженной. Кажется, он начал привыкать и к этому. И все равно продолжал удивляться происходящему.

Погруженный в собственные мысли, Жан едва не налетел на… Розочку. Трудно было называть это неуклюжее мамонтоподобное нежным цветочным именем, но Славка настаивал. Жан обошел розовую тушу, чтобы понять, из-за чего остановка. Болото не изменилось. Мох, лишайники, скрюченные болезненные деревья и стелящиеся кусты. Однако появилось и нечто новое. Два параллельных ряда подтопленных камней, вереницей убегающих к хмурому горизонту.

Округлые валуны, обсосанные временем словно леденцы, выделяли мшистую дорогу, достаточно широкую, чтобы разминулись два грузовика. Жан невольно вздрогнул, подумав, кто и когда мог ходить этой забытой тропой. Прикинул, что, пожалуй, сил перевернуть камень ему бы хватило, а вот оторвать от земли – вряд ли. О том, кто и для чего построил здесь путь, не хотелось даже думать.