Олег Рой - Порог

— Я готов. Но… ведь я умер, — все еще не понимал Андрей.

— Искалечено твое тело, — сказал архангел, — но не сломлен дух. Вера уже узнала о твоей смерти и горько страдает. Корчагин выполнил твою просьбу: Вера с Андреем не будут обездолены, но горе ее настолько велико, что она почти отчаялась, сейчас она беззащитна. Я знаю, что слышать это тебе горько и страшно, но ты же понимаешь, что нет у меня цели тебя напугать или огорчить. Повторяю: нам всем нужна твоя помощь. То, что ты услышишь сейчас, странным будет уху современного человека, но не твоему. Потому что ты знаешь, кто такой Голландцев.

Андрей промолчал. Все это было трудно понять и принять. Как и тогда, на Патриарших прудах, когда познакомился он с посланцем Князя Тьмы. Сами слова «посланец Князя Тьмы» для обычного человека отдают дурдомом или шарлатанством, но, увы, он знал, что это не выдумка. Раз он уже ввязался в эту историю, кому, как не ему, поставить в ней достойную точку, как и полагается мужчине. Он понимал совершенно отчетливо — его жене и сыну грозит опасность. И, если он сможет оградить их от этого, он это сделает.

— Что я должен делать? — спросил он уже спокойно и вспомнил: — В моей руке был светлый меч.

— Он и сейчас в твоей руке, — ответил архистратиг, — но ты не сможешь принести его на землю и отсечь злое от доброго, как это возможно здесь. Да и не нужен он тебе будет.

— Что же будет нужно?

— Только любовь, — улыбнулся архангел. — И ты увидишь, что она сильнее меча. Иногда, когда нет другого выхода, открываются Врата, которые соединяют оба мира.

— Врата? — не понимая, переспросил Андрей.

— Да, — сказал архангел Михаил. — Они откроются для того, чтобы ты смог защитить и своих близких, и остальных людей. А встретиться тебе предстоит с тем, кого зовут Жан-Жак-Альбин де Бизанкур. Рожден он был в тысяча триста двадцать девятом году от Рождества Христова во Франции от обычных людей, но в мать его при зачатии вселилась Лилит, супруга Люцифера. Она пыталась сделать это много раз, отчего девушку считали ненормальной, да и она себя считала таковой. Но Лилит смогла по-настоящему ее одолеть лишь однажды, и тогда она понесла в своем чреве будущего «крестника семи грехов», как называли его силы зла. Мать его, Анна-Мария, погибла при родах, а из него вытравили все человеческое. И то, в чем ты несправедливо обвинял себя — в попустительстве смертей сынов человеческих, — Бизанкур виновен неоспоримо. Потому что он делал это с удовольствием на протяжении более шести веков. Своими руками. Миллионы и миллионы жизней.

— Своими… руками? — Андрею казалось, что сейчас он просто задохнется.

— У него был выбор. Раз за разом посылая к нему на землю вестников, незримых простому оку, Господь пытался зажечь в нем искры света. Один из будущих апостолов, олицетворяющий добродетель Усердия, был его дальним французским потомком, и Жан-Жак это прекрасно знал. Отец наш надеялся, что на родственника у него не поднимется рука и хоть искорка раскаяния и любви загорится в этой заблудшей душе…

— И что же? — спросил Андрей.

— Бизанкур бестрепетно убил и его, — ответствовал архангел.

Андрей опустил голову.

— Взгляд Господа нашего преследовал Бизанкура и во сне, и наяву, — продолжал Михаил, — но раз за разом он выбирал тьму, потому что демоны взялись за него всерьез. И рожден он был для того, чтобы не допустить второго пришествия. А ты был рожден для того, чтобы остановить Бизанкура. Он пытается убить не только твоего сына, он хочет убить на земле любовь.

Андрей потрясенно молчал.

— Я знаю, о чем думаешь, — мягко проговорил архангел. — Думаешь, справишься ли. Но помни, что за тобой армия света. И в руках твоих светлый меч, а в сердце твоем любовь. Встань и иди.

В эту самую секунду отец Андрей в больничной палате открыл глаза.

В Твери Бизанкур понял, что имел в виду Вельзевул, говоря, что они упростили ему задачу — отец ребенка, который олицетворял последнюю добродетель, погиб недавно под колесами автомашины. Одной проблемой меньше.

— Я придумаю, чем тебя взять, вдовушка, — прошептал Бизанкур. — Никуда ты от меня не денешься. Симпатичным вдовушкам всегда нужно сильное плечо рядом. Я стану и плечом, и иными частями тела, можешь не сомневаться. Ты сама мне принесешь три минуты чертовой жизни своего щенка на блюдечке с голубой каемочкой. «Любовь»… Мы с тобой зажжем такую любовь, что небеса содрогнутся. А со щенком для начала подружимся…