Саша Ино - По ступенькам к виселице

Мы двигаемся дальше, и нас окружает дребезжащая какофония звуков ненависти и вражды, оплетая цепями оскорблений. Сотни словесных кнутов взмывают в воздух и обрушиваются на девочку, беспощадно хлеща по открытой людям спине, по подставленным им щекам, губам, ушам и даже попадают по сердцу. Булыжник дороги раскаляется от огненного и страстного желания уничтожить, разорвать это трепещущее маленькое существо.

— Зачем ты сюда явилась?! — поет хор из людских голосов: старых, молодых, женских, мужских, все как одно многоголовое существо в едином сплетении душ и тел. Их раздирают противоречия, мелочность, желчь.

— Прочь отсюда! Прочь, грязная ведьма! — поднимается новая волна людского океана.

Я наслаждаюсь его рокотом, слегка искривив губы в усмешке. Люди никогда не изменятся, у человечества всегда один портрет. Но его окупает свет рожденных вне человечества и ему не принадлежащих, ровным счетом, они же окрашивают своей кровью жертвенные алтари храмов мнимой людской Истины. Такова правда миров, хотя и она отнюдь не статична.

Но моя спутница, а точнее носительница, далека от философии вечности, она живет здесь и сейчас, ступая босыми ногами по грязи раскаленной злобой дороги. Смело и отчаянно она несет меня людям, робко бросая на их оскорбления:

— Посмотрите! Я несу Чудо! У меня в руках Чудо! Я несу его вам показать! — звонок и жалостлив ее одинокий голос.

Но люди не понимали смысла слов девочки и отвечали лишь усиливающимся огнем, мечущим словесные снаряды в хрупкое тело их визави.

— Чудо? Да это срам! Мертвая голова! Как ты смела принести эту гадость в наш город! Или ты убийца! Теперь угрожаешь и нам?! Вон! Пошла вон, чумазая дрянь, гнойная рана на лице человечества!

Девочка в отчаянии мотала головой и теснее прижимала меня к себе. Она не понимала, почему люди не хотят видеть столь очевидного для нее знания, которым она жаждала с ними милосердно поделиться.

Девочка уже понимала, что заблуждалась, изначально не послушав меня. Ее план по завоеванию сердец «чудом» рушился и разбивался, как ледяная сосулька, поцеловавшая в полете землю своим поддельно-хрустальным острием.

Я промолчал, не хотелось ехидничать, мол, «А я же говорил! Предупреждал». Не время и не место. Девочка убедилась в собственной неправоте и теперь засыпана булыжниками рухнувшей в пыль уверенности. Упертость — сторонница глупости, но стоит намного больше в эквиваленте душевных синяков и ссадин, ведь в отличие от глупости не является анестетиком.

Теперь я уже точно знаю, чем все закончится. Девочка забита и затравлена ударами слов. А вскоре следуют и вполне реальные тычки… И мне очень лень что-либо предпринимать, видит Сила, насколько лень. Я не хочу войны, но обещать себе ничего не стану. Не люблю обещаний, они меня удручают кабальной зависимостью вопреки здравости желаний.

Ну, а пока, в мятежном мире наступает пауза. Девочку окружают разъяренные здоровые мужики, возвышаясь над ней черными тенями, в руках у них факелы, на лицах начертаны символы жестокости в переплетении мимических складок. Их рты кривятся оскалами, они готовы на все, ведь призваны «защищать» свой дом, свой мир, свою систему, пускай разум и покинул их далеко не светлые головы, выдав карт-бланш на бесчинства.

— Мы говорили тебе больше никогда сюда не являться, — произносит один из мужчин, наверное, самый авторитетный. — Мерзкое существо!

Огромные черные брови сдвигаются над лютым взглядом, и мужчина заносит здоровенную ладонь над моей меленькой страдалицей. Взмах и хлесткий удар. Девочка вскрикивает, валится с ног и вся сжимается. Ее руки плотно обхватывают мою голову, привлекая к груди, и я могу слышать отчаянный стук детского сердца.

Ее бьют, пинают ногами, хлещут ремнем. Я улавливаю вибрацию ударов по хрупкой спине, слышу, как жалобно стонет девочка, вижу, как она морщит лоб и жмурит полные слез глаза. Но стиснув зубы, она терпит. Почему?

И тут до меня доходит. Она нависает надо мной, как самка зверя над своим детенышем, защищая от всех ударов собственным телом.

«Она серьезно что ли?» — мне не в пору удивляться, но маленькое существо меня поражает. Возможно, ей легче сносить боль, понимая, что кого-то защищает своим телом. Но мне уж точно не нужна ее суицидальная самоотверженность. Тем более не очень-то комфортно сотрясаться от шквала ударов, меня и укачать может. Бред…

— Отпусти меня и беги, — совершенно спокойно произношу я, отплевываясь от слез девочки, что капают мне прямиком в рот. Их хозяйка морщится и трясет головой, с ее губ срываются тихие стоны и всхлипы.