Борис Конофальский - Нечто из Рютте [litres]

Некоторые бабы зарыдали, мужики стояли хмурые, разочарованные.

– А может, мамку-то повидаете да вернетесь? – крикнул кто-то.

– Может, и вправду вернетесь? – поддержали голоса в толпе.

Солдат лишь усмехнулся в ответ, его просто потряхивало от нетерпения и желания наконец отсюда убраться. Он подъехал к сержанту и сказал, указывая на попа и Франческу:

– Заканчивай этот балаган, тащи ее на кучу.

Сержант молча кивнул, и тут же стражники подошли к женщине и, несмотря на протесты священника, поволокли ее к куче хвороста. Служанка почти не сопротивлялась. Ее поставили спиной к жерди, завели ей за жердь руки и там накрепко связали, да еще и обмотали ее. И живот, и грудь, и ноги. Стояла она на куче хвороста, пошевелиться не могла, лишь головой мотала. Поп стоял рядом, продолжая с ней говорить, но казалось, что она его почти не слушает. Женщина опустила голову, и волосы полностью закрывали ей лицо. И тут священник вдруг покинул ее и бодро двинулся с площади, Волков глянул, куда он направился, и увидал барона и двух стражников с ним, они через толпу пробирались на площадь. Поп тут же стал что-то говорить барону, тот слушал его молча, не слезая с коня, хмурился, и весь его вид свидетельствовал о том, что он чем-то недоволен. Солдат направил к нему коня.

– Добрый день, господин барон, вы из монастыря? Надеюсь, что с молодым бароном и баронессой все в порядке.

– Какого дьявола вы здесь устроили? – вместо ответа произнес барон. Он был пьян.

– Сержант поймал Франческу, это она напала на вашу жену и убила вашего слугу, я ждал вас, чтобы вы одобрили казнь этой твари.

– А я не одобряю вашу затею, – заявил барон, глаза его были мутны, и смотрел он на солдата с неприязнью. – Отвязать!

– Господин барон… – Солдат был изумлен, он даже не знал, что говорить дальше.

– Отвязать, я сказал, – продолжил барон.

– Она убийца, она напала на вашу жену и сына. Неужто вы ее отпустите? – удивлялся солдат, но он начинал понимать, что доводы его бессильны.

– Вам-то что за беда? Это мои жена и сын, и убила она моего холопа.

– А вот деньги она похитила мои, – Волков сказал это, не подумав, – вы их мне обещали за мою работу.

– Не заслуживаете вы этих денег, – зло произнес барон, – раз довели до того, что на мою жену и на моего сына, – Карл фон Рютте поднял палец для придания веса словам, – на моего сына в моем доме нападают и ранят!

Волков опять растерялся, даже опешил от таких слов. А барон не унимался, продолжал говорить и пьяно растягивая слова:

– Это даже не вы ее поймали, а мой сержант! Сержант! Мой! А не вы! Не вы! И хочу заметить, пока вас тут не было, никогда, вы слышите, никогда ни на меня, ни на моих близких никто в моем доме не нападал! Ни разу.

Внутри солдата все просто клокотало, его чуть не трясло от такой несправедливости. Он смотрел на своего нанимателя и едва понимал, что тот говорит. Слова приходили словно издалека, будто через шлем и подшлемник.

– Господин коннетабль, – вдруг произнес священник, который стоял между ними, – барон просто хочет, чтобы вы отвели эту несчастную в подвал, а завтра препроводили ее к ландфогту.

– Что? – сквозь зубы переспросил его Волков.

– Я говорю, что необходимо отвязать эту несчастную…

– Никого никуда я препровождать не буду, я больше не служу вашему барону, это мое последнее дело, – говорил солдат не столько ему, сколько самому барону.

– Вот и прекрасно, – сказал барон, – все равно от вас никакого проку.

– Никакого проку? Ах вот как! Наверное, и на награду я рассчитывать не могу?

– На какую награду? Которую у вас украли из-под носа? – хмыкнул барон. – Вы из-за своей глупости все упустили. Все!

– Вот как! – Солдата так и подмывало сказать, что это именно барон выпустил Франческу из подвала. Но тут его посетила одна мысль, которая вдруг сложилась в голове, как из кусочков мозаики складывается изображение, она казалась простой и естественной настолько, что было удивительно, как она не пришла раньше. – Барон, а ведь вы знали, что это ваш сынок жрет людей в вашем феоде.

– Что? – Барон побагровел и покосился на попа, который стоял рядом и слышал каждое слово. – Что вы мелете, Фолькоф?

– Ваша дочь знала, эта тварь, – Волков кивнул на Франческу, – тоже знала, и вы знали, да, знали, поэтому и предложили мне все деньги, что у вас были. Знали, за что платите.

– Заткнитесь, Фолькоф! – прорычал барон.

– Вы их боялись, – продолжал Волков, он даже улыбался, ему снова было легко, – вы боялись своего сынка и свою доченьку, поэтому и обещали мне рыцарское достоинство, свое золото, руку дочери и деревню в приданое. И Франческу из подвала освободили потому, что боялись дочь свою. Думали, что они вас зарежут когда-нибудь вместе с женой и сыном. Дочь ваша станет баронессой, а сынок будет спокойно жить в подвале да жрать ваших людишек. А теперь я вам не нужен, сынка я убил, и всех его страшных слуг тоже, ла Реньи с доченькой сбежали, и вряд ли они вернутся, воров переловил, аудит провел, теперь у вас все прекрасно, теперь я вам не нужен.