Борис Конофальский - Нечто из Рютте [litres]

Прямо за воротами замка собралась толпа. Были люди из Рютте и Малой Рютте, знавшие о том, что случилось, было много и пришлых. Все пошли за стражниками, что тащили женщину на площадь. Все ждали казни, все знали, что коннетабль не простит нападения на баронессу и молодого барона.

На площади и у нового рынка народа собралось еще больше, там были и Крутец, и монах. Стражники приволокли и бросили на землю Франческу, полуголую, в разодранном платье и нижней рубахе. Люди поначалу не узнавали спесивую прислугу спесивой госпожи, а когда узнавали ее, то начинали, не скрываясь, радоваться, что наконец-то она получит по заслугам. А Франческа сидела на земле с разбитым лицом и распущенными волосами, даже не пытаясь прикрыть наготу. Страшная. И зло смотрела на людей. Ей в голову прилетел ком земли, что вызвало у собравшихся радостный смех, и люди ей кричали:

– Что, лошадиная морда, получила на орехи!

– Валяешься вон в грязи, а раньше ходила барыней, через губу не переплевывала!

– Наш коннетабль тебя скрутит в бараний рог, не таких крутил!

– Повесьте ее, господин! Нехай ногами подрыгает! Нас потешит!

А она всех их ненавидела, люто ненавидела. И больше всех его. Женщина глядела, как с трудом солдат слезает с коня и идет к ней, и проклинала его про себя. Проклинала, словно надеясь, что его прямо тут убьет молнией или здесь и сейчас разобьет паралич. Но с ним ничего не происходило, он опять опустился на корточки рядом с ней, а с ним пришел и стоял рядом сержант. И солдат спокойно заговорил:

– Повторяю тебе еще раз, может, к тебе, дуре, разум вернется: я не буду казнить тебя прямо сейчас, а может быть, даже отпущу, и сбежишь, когда тебя к графу повезут, если ты ответишь мне на два вопроса. Где госпожа Хедвига и где мое золото?

Франческа взглянула на него, попыталась даже встать, но стражник, стоявший сзади, врезал ей древком копья по пояснице. Женщина скривилась от боли и уселась на землю опять, чем вызвала новый всплеск радости у людей.

– Ишь, как перекосило паскуду, – веселились собравшиеся. – Врежь ей еще разок!

– Да, не милосердствуй, бей как следует!

– Ну так где мои деньги? И где госпожа? Ответишь, где деньги – повешу, ответишь на оба вопроса – помогу сбежать, не ответишь ни на один, – он помолчал, – сожгу.

Женщина снова убрала волосы с лица и произнесла:

– Ты выродок, ублюдок, сын портовой шлюхи, сосавшей у прокаженных, и сам шлюха, который давал матросам в детстве, ты виноват во всех бедах, чтоб ты сдох, будь ты проклят. – Закончив, она плюнула в лицо солдата.

Волков встал, вытер лицо, а сержант стал бить эту злобную бабу здоровенным кулаком по башке, на радость толпе.

– Тихо, тихо, сержант, успокойся, – чуть усмехаясь, говорил Волков, – убьешь раньше времени.

Затем он повернулся и крикнул:

– Крутец!

– Да, господин коннетабль, – тут же подбежал к нему управляющий.

– Мне нужно двадцать вязанок хвороста. Скажи людям, что дашь по крейцеру за вязанку, и еще мне нужно вкопать жердину на три локтя в землю в центр площади. Хворост сложить вокруг жердины. Распорядитесь.

Крутец что-то хотел спросить, но по виду коннетабля понял, что вопросы сейчас не совсем своевременны. Волков же в упор смотрел на него – ждал вопроса.

– Я немедленно распоряжусь, господин коннетабль, – заверил управляющий.

Солдат залез на коня, выехал на середину площади и закричал:

– Сегодня эта бешеная собака, – он указал плетью на Франческу, – укусила руку, которая ее кормила, и украла деньги у господина вашего и моего, у барона Карла фон Рютте. Ее поймал слуга барона, старик Ёган, и она располосовала его ножом. Дальше эта взбесившаяся тварь напала на госпожу нашу, на добрейшую нашу баронессу, и даже на сына барона – и он, и его мать ранены, но живы, их уже отвезли в монастырь.

Люди стояли в полной тишине и даже не осуждали женщину, действия Франчески повергли их в ужас, ведь напасть на госпожу было сродни святотатству. А солдат продолжил:

– Еще она же помогала людоеду, что жил на старом кладбище, и якшалась с ведьмой. И людоед, и ведьма – слуги сатаны, и я хочу спросить вас, добрых людей, что ходят к причастию, чего заслуживает эта тварь?

– На костер ее! – крикнул кто-то.

– На костер, – тут же поддержал еще кто-то, – на костер!

– Спалите ей патлы, господин!

– Или все-таки передадим ее в руки ландфогта? – спросил Волков, хотя знал ответ заранее.

– В огнь эту тварь! Пусть катится за своими дохлыми людоедами!

– В огонь ведьму! Сколько людей извели!