Джо Лансдейл - Дорога мертвеца. Руками гнева

На свой лад он и был убийцей. Многие пали от грома его 36-го, и последнее, что им доводилось видеть, — темный густой дым из жерла сверкающего револьвера.

По убеждению Преподобного, каждый из них заслужил удар карающего меча, и то было по воле Божьей. А он, Джебидайя Мерсер, избран разящей дланью Господней. Или так, по крайней мере, выходило.

Джеб часто обращался к своей пастве так:

«Братия, я искореняю грех. Я праведная рука Господа нашего, и я искореняю грех». Иногда ему случалось усомниться в своей праведности. Но, взяв надежное правило гнать ненужные мысли, он заглушал их собственным пониманием Божьего промысла.

Едва занимался день, а Джеб уже медленно, утомленно держал путь в сторону Мад-Крика. Утро вспорхнуло дыханием прохладного ветра и симфонией птичьих голосов.

С вздымавшегося над городом бархатно-зеленого взгорья Джеб, точно святой столпник, глянул вниз — на простые дощатые строения, обрамленные густым лесом.

И перекати-полем закатилась привычная мысль: чертовски прекрасные угодья Восточного Техаса, долгожданный дом.

Надвинув на глаза широкополую шляпу, Преподобный направил буланую вниз, к Мад-Крику, ниве для семян его священной миссии.

Он въехал в город неторопливо, скорее как настороженный стрелок, чем праведный вестник Божий. Подъехав к конюшне, он спешился и оглядел вывеску, гласившую: «КОНЮШНЯ И КУЗНЯ ДЖО БОБА РАЙНА».

— Чего надо?

Отведя взгляд от вывески, он узрел перед собой голого по пояс паренька в мятой шляпе и вытянутых подтяжках, едва удерживающих шерстяные штаны. Вид у паренька был скучающе-угрюмый. — Если не слишком тебя побеспокою, то хотел бы почистить лошадь.

— Шесть монет. Вперед.

— Я прошу почистить, а не вымыть с мылом, мелкий ты жулик.

— Шесть монет, — протянул руку паренек.

Преподобный залез в карман и шлепком поместил монеты в протянутую ладонь.

— Как тебя звать, сынок? Чтобы знать наперед, кого здесь сторониться.

— Дэвид.

— По крайней мере, прекрасное библейское имя.

— Хрена прекрасное.

— Вовсе не прекрасное.

— Черт, я так и сказал. А ты тут не по делу распинаешься.

— Я тебя только поправил. Говорить «хрена» не годится. Следует говорить «вовсе».

— Ну, ты и загнул.

— Как раз наоборот.

— По мне, ты вроде как проповедник, если бы не револьвер.

— Я и есть проповедник, мальчик. И зовусь Джебидайя Мерсер. Для тебя — Преподобный Мерсер. И, надеюсь, ты найдешь время почистить мою лошадь к завтрашнему дню?

Не успел паренек ответить, как в дверях конюшни появился здоровяк в широких штанах и кожаном фартуке, с застывшей на лице недоброжелательной миной. При его приближении паренек заметно напрягся.

— Что, мистер, малый заболтал вас до смерти? — сказал здоровяк.

— Мы договаривались о том, чтобы почистить мою лошадь. А вы, верно, хозяин?

— Точно. Джо Боб Райн. Так он запросил с вас, как положено, две монеты?

— Цена меня устроила.

Дэвид судорожно сглотнул и пристально посмотрел на Преподобного.

— Малый вроде своей мамаши, — сказал Джо Боб. — Мечтатель. Уважение приходится в него вколачивать. Не иначе, таким уродился. — Он повернулся к Дэвиду. — Живо, малый. Займись лошадью.

— Слушаю, сэр, — сказал Дэвид. И Преподобному: — Как ее зовут?

— Я просто зову ее лошадью. Не забудь, у нее разбита спина под седлом.

— Да, сэр, — ухмыльнулся Дэвид. И взялся расседлывать.

— Я хотел бы поместить ее у вас на время, — обратился Преподобный к Райну. — Это удобно?

— Расплатитесь, когда будете забирать.

Дэвид протянул Преподобному седельные сумки. — Подумал, вам пригодятся.

— Спасибо.

Дэвид кивнул, взял под уздцы лошадь и ушел.

— Где у вас лучше остановиться? — спросил Преподобный.

— А тут всего одно место, — указал вдоль улицы Райн. — Отель «Монтклер».

Преподобный кивнул, забросил на плечо сумки и зашагал в указанном направлении.

Потрепанное непогодой здание было украшено вывеской «ОТЕЛЬ МОНТКЛЕР». Шесть двойных окон с темно-синими занавесками выходили на улицу. Все они были открыты, утренний ветерок шелестел занавесками.

Уже начинало припекать. В августе в Восточном Техасе жара как у суки в течку — липкая, словно черная патока, и краткое облегчение дают только предрассветные часы да редкий ночной ветерок.

Достав пыльный носовой платок из внутреннего кармана сюртука, Преподобный вытер лицо, а потом, сняв шляпу, вытер черные густые, маслянистые волосы. Закончив, убрал платок, надел шляпу, размял затекшую от долгой скачки спину и зашел в отель.