Линдси Карри - Царап-царап [litres с оптимизированной обложкой]

Сэм ничего не ответил.

– Брось! Должна же я тебя отблагодарить. За то, что помогаешь мне выяснить, кто такой этот мальчик-призрак.

Наконец Сэм кивнул.

– Классно. Спасибо.

Ух ты! Он снова со мной согласился. Странно.

– Ладно, давай вернёмся к призраку.

Сэм улыбнулся. Я заметила это краем глаза и тоже улыбнулась. Даже если потом мы опять будем ссориться, это был хороший момент.

– Ещё раз: где именно были ваши три остановки?

– Аллея смерти, – начала я, но Сэм перебил меня, подняв руку.

– Там погибли какие-нибудь дети?

Я вытащила книгу «Призраки Чикаго» и нашла страницу с описанием пожара в театре «Ирокез».

– В тот день показывали спектакль «Мистер Синяя Борода». Наверное, это детское представление. Так что да. Значит, там погибло много детей. Больше двухсот.

Сэм поморщился.

– Это ужасно. Но это нам поможет. Не мог ли призрак оказаться одним из этих двухсот?

Я подумала о белом костюме мальчика. Взяла ноутбук и вбила в поисковик словосочетание «старинные костюмы». На экране появились фотографии мужчин в костюмах. Сэм засмеялся.

– Попробуй лучше винтажные костюмы, – предложил он.

Я послушалась и вскрикнула от удивления. На экране появились десятки костюмов: в основном чёрные, но встречались и коричневые. Я щёлкнула по одному, похожему на тот, что был на мальчике. Никербокеры [3]. Странное название и ещё более странные брюки. Штанины были мешковатые и доходили до середины икры. Почти как капри, только более пышные. У меня задрожали руки. Вот оно! Похоже на то, что было на мальчике. Я всего один раз видела его ноги, но такую одежду легко запомнить. Она слишком необычная.

– Тут написано, что такие штаны были популярны в начале 1900-х годов, – прочёл Сэм, ведя пальцем по экрану.

– В начале 1900-х годов… Уф. – Я потёрла уставшие глаза. Это будет сложнее, чем я думала.

– Что такое?

– Если верить папиным рассказам, то именно тогда в Чикаго произошло много плохого. Пожар в театре «Ирокез» был в 1903 году. В 1913 году в Халл-хаус появился призрак дьявольского ребёнка. Женщина, которую стали называть Воскресшей Мэри, умерла в 1934 году. – Я замолчала, но список можно было продолжать. Хотя теперь меня преследовал призрак, я была рада, что не живу в Чикаго в начале 1900-х годов. Совершенно очевидно, что это было жуткое время.

– Значит, это не сужает круг наших поисков? – В голосе Сэма слышалось разочарование.

– Нет. Думаю, нам надо провести тщательное расследование, чтобы разгадать эту тайну. Вот и всё. – Я посмотрела на его бледное лицо. – Уверен, что хочешь в этом участвовать?

– А ты уверена, что хочешь помочь мне с алгеброй?

– Да.

Мы снова хлопнули друг друга по рукам.

– Тогда за дело.

Два часа спустя у меня ужасно устали глаза, пальцы были все в царапинах от постоянного переворачивания страниц, а мозг отказывался работать. Мне казалось, мне понадобится новый, если я когда-нибудь ещё захочу думать. Я перестала расхаживать по комнате и упала на кровать.

– Всё хорошо? – спросил Сэм. Вокруг него валялась гора обёрток от сникерсов. – Ты выглядишь ужасно.

– Ну спасибо, – язвительно ответила я. – Кстати, забыла рассказать тебе, что, до того как ты вернулся домой, произошло кое-что ещё. Правда, я не уверена, что это может быть ключом к разгадке.

Сэм наклонил голову.

– О чём ты говоришь?

– Призрак затопил мой ящик. Просто заполнил его водой, так что вся одежда намокла.

Я вздохнула, вспомнив, что ещё не успела заняться одеждой. После возвращения домой я собиралась положить её в стиральную машину, но тут появилась надпись на стене ванной. Значит, завтра придётся идти в школу в грязной одежде. Если мне не повезёт, Уорнер заметит. Разве такое можно не заметить?

– А ещё он сбросил со стены нашу семейную фотографию и сломал её, – добавила я, вспомнив про ветер в гостиной.

– Мама знает?

– Пока нет, но обязательно узнает. Рамка треснула. Я смогу её склеить, но трещину будет видно.

– Интересно. Даже если это и есть ключи к разгадке, они никуда не годятся. Мокрая одежда? Странно. И у нас полно других фотографий: почему тогда призрак разбил только одну? А ещё цифра 396… Я ничего не понимаю.

– Я тоже, – призналась я, чувствуя себя совершенно сбитой с толку. – Сэм, мама с папой обо всём узнают. Я в этом уверена.