Петернелл ван Арсдейл - Пожиратели душ

Хруст и шорох обрели форму: из-за деревьев показались сутулые силуэты – белый, серый, черный, пятнистый. Шесть волков. Нет, восемь. Они повизгивали и завывали, нерешительные и возбужденные.

Наконец тот, что покрупнее остальных, осмелел и подошел ближе, не сводя глаз с Алис.

Прежде ей не приходилось стоять так близко к волку. И он совсем не напоминал собаку, не было в нем ничего собачьего. В нем вообще не было ничего знакомого Алис. Никогда она еще не испытывала такого ужаса. Она просто умирала от страха.

Волк оскалил зубы, нос его шевелился и втягивал запах человека, высунутый язык хватал воздух. Хищник ощетинился – шерсть дыбом стояла на спине и боках. Волк не чувствовал холода.

Но теперь и Алис не чувствовала холода. Она забыла о нем, в мыслях была только кровь. Вонь горячей мочи на снегу. Стая. Она втянула воздух. Часто дышат. Тихо рычат. Как хочется есть. Она так давно не ела. Волоски у нее на спине встали дыбом от возбуждения и напряжения. Она заливалась слюной. Дыхание волка наполнило ей грудь, а его кровь потекла у нее по жилам. Алис заскребла по снегу волчьими лапами. Она впитала волка. Он был ею, а она была им. Волчья сущность наполняла ее, как дым. Она ощущала в носу ее горький вкус. И ей нравилась эта горечь, Алис упивалась ею.

А потом она перестала быть волком, она снова стала Алис, но только более внимательной и сильной. Такой бодрости она раньше не ощущала. Она была Алис, но не уставшая. Уверенная в себе. Алис, но не печальная. От радости она почти парила над землей. Вокруг был кромешный мрак, но она могла видеть в темноте. Холод царапал ей кожу, но не проникал внутрь. Пальцы ног скользили по тропе, но не нуждались в отдыхе.

А крупный волк лежал на снегу, опустошенный, выпотрошенный, точно шкура, содранная с мяса. Другие хищники завизжали, бросились в лесную тьму и исчезли. От их визга Алис пришла в себя. Мороз колол ей ноздри. Ноги утопали в снегу, она дрожала, как будто теплая одежда перестала греть. Мертвый волк лежал перед ней. Она убила его. Снизу от кишок к желудку подкатила дурнота, вот она уже во рту. Алис упала на колени, изрыгая рвоту. То, что из нее вышло, воняло смертью. Оно дымилось и растекалось по тропе перед ней.

Алис посмотрела на большого волка, потом протянула руку и дотронулась до его морды. Другой рукой погладила живот и хребет. Алис много раз случалось видеть смерть, слишком много. Но раньше она никогда не являлась причиной смерти. Она высосала из волка то, что делало его живым. Не кровь, не плоть. Нечто другое. Нечто намного более важное. Этот труп уже не был волком, он вообще не был чем-либо. Существо, скалившее на нее зубы еще несколько минут назад, превосходило размерами человека, но теперь оно стало бесплотным у нее в руках, так что Алис могла бы подобрать его и отшвырнуть в сторону.

Но хуже убийства волка оказалось другое, и Алис отшатнулась от самой себя, осознав это. Наслаждение – вот что она испытала. Она забыла про холод, потому что кровь и шерсть согрели ее, и она все еще могла воссоздать в памяти то ощущение. Она не знала, куда деваться от стыда.

Чувство вины и ужас от содеянного были настолько всеохватными, что в первый момент она думала, что рухнет на толстую волчью шкуру, сожмется в комок и умрет. Но дотрагиваться до волка больше не хотелось. Надо побыстрее уйти отсюда, убраться подальше от напоминания о самой себе.

Она – пожирательница душ.

Хотя не могла ею быть.

И все-таки была ею.

Но ведь Алис не хотела. Угрызения совести полностью стерли краткий миг удовольствия. Только бы поверить, что ее печаль по волку означает возможность исправиться. Должно же существовать переходное состояние между хорошим ребенком, каким она перестала быть, и воплощением Зла, которым она не желала становиться.

Алис поднялась, не слыша больше звуков ночи, шелеста ветра в ветвях, шуршания листьев. Уже нечего было слышать, видеть, чувствовать, не к чему прикасаться. Осталось лишь собственное дыхание Алис, пальцы ее ног, онемевшие и бесконечно далекие от коленей. Она споткнулась.

Мешок, который дала ей Инид, поначалу легкий, теперь всей тяжестью давил на спину, оттягивал плечи. Хорошо бы бросить его тут, в лесу. В конце концов, пища нужна только живым существам.

Кожу саднило. Одежда натирала плечи и бока, дрожь во всем теле дошла до костей.

Еще немного. Совсем чуть-чуть .

Голос раздавался внутри, но не принадлежал ей. Это было странно и одновременно знакомо. Алис помнила его гул в том месте в груди, где он уже звучал раньше. И каждый раз, когда колени у нее подгибались, а шаг замедлялся, голос появлялся снова.