Петернелл ван Арсдейл - Пожиратели душ

Материнское чутье подсказывало женщине, что дочерей следует прятать подальше от пытливых глаз. И ей долго удавалось держать их в безопасности. Но однажды в их дом заглянула соседка с корзиной яиц. В деревне ей не удалось их продать. У матери же куры неслись не так чтобы обильно, а муженек ее любил яичницу. Вот женщина и пригласила соседку на кухню потолковать о цене.

Соседка присела за стол и с любопытством огляделась по сторонам. В глазах ее сверкнула зависть, когда она увидела, что полы на кухне чистые, фартук у матери белоснежный, а щечки у девочек румяные и пухленькие. Малышкам едва исполнился год, а они уже ходили и лепетали звонкими голосками всякую чепуху. Соседка отметила, что та девочка, что постарше, протягивает левую ручку, в то время как младшая тянется правой. А еще она отметила у каждой на гладкой крепкой голени странное родимое пятно, похожее на звезду. И подозрение поползло от ее затылка к макушке, угнездившись в голове. Тут что-то не так; да, действительно, все очень странно.

Соседка не сразу возвратилась домой. Сначала она зашла к кузнецу, который как раз устроился потолковать через забор с трактирщиком. Не прошло и нескольких минут, как на дороге показалась жена верховного старейшины и невольно услышала их разговор. Вообще-то она не любила сплетен, но тут такое дело: одна из соседок установила причину неурядиц в деревне. В прошлом году появились на свет младенцы, похожие друг на друга, как отражение в зеркале. И у обеих родимое пятно в форме звезды, а это, понятно, печать Зверя. Того, кто есть само Зло. Того, кто не пускает к ним дождь.

Отец девочек в тот день только вернулся из полей и вместе с женой сел ужинать, когда их трапезу прервал громкий стук в дверь. По правде говоря, задолго до того, как в дверь постучали, семья услыхала, что к ферме направляется с десяток деревенских. Хозяин озадаченно посмотрел на супругу, а затем взглянул в окно, где уже сгущались летние сумерки. Снаружи, перебивая стрекотание сверчков, доносился приглушенный рокот голосов. Мать двинулась было к двери, но отец коснулся ее плеча, удерживая на месте. Так они и ждали стука в дверь.

На дорожке, ведущей к крыльцу, послышалось шарканье ног. Затем зазвучали чьи-то шаги, и по дереву забарабанили костяшки пальцев. Отец пошел открыть дверь и послушать, что скажут деревенские.

А поселяне рассуждали вполне разумно. Они не винят его, говорили они. Ясно же, что засуха – это ведьмина работа, и они готовы поверить, что сам он оказался ни в чем не повинной жертвой. В конце концов, понятно: будь у него выбор, он не захотел бы рождения дочери, а тем более двух, а уж тем более обеих с отметиной Зверя. Что тут толковать, жена его – ведьма, а двойняшки – это, понятно, отродье Зверя, с которым она нечестиво совокупилась. Теперь у отца, стало быть, есть всего два варианта: либо он выгонит ведьму с потомством из дому, либо его самого изгонят вместе с ними. Деревенские предупредили, что вернутся на рассвете за его решением.

Отец на секунду успокоился. Поселяне не требовали сжечь жену и дочек на костре, забросать камнями или утопить. Но следующая его мысль была менее радостной. Если его с женой и детьми выгонят, они попросту умрут с голоду. Ни одна деревня их не примет, а без фермы он не прокормит семью, к тому же впереди зима. Они умрут медленной смертью, и в каком-то смысле это даже хуже сожжения.

После того как деревенские ушли, хозяин сказал жене, что есть только один выход: ей с девочками придется уйти. Пусть держат путь в лес. Говорят, правда, что там издавна водится всякая нечисть, но он, отец, не верит такой чепухе. А вот соседи верят. Стало быть, ни один злобный деревенский не сунется в лес вслед за ней и девочками. Отец заверил мать, что через пару деньков он разыщет их в лесу и построит им хижину. И потом будет часто приходить и приносить еду и дрова, пока жена с детьми не сможет вернуться домой. Если повезет, сказал он, дожди начнутся задолго до первых морозов. Деревенские поймут, что ошиблись, и все будет забыто.

На рассвете поселяне собрались, чтобы посмотреть, как муж отведет жену и дочек на опушку, туда, где начинается лесная глухомань. Мать шла, согнувшись под тяжестью мешка: она взяла с собой столько пищи и одежды, сколько могла унести, а также острый нож и топор. Кур своих ей пришлось бросить, но на веревке она тащила козу. Отец не посмел поцеловать жену на прощание или обнять детей. Когда мать с девочками вошли в чащу, он повернулся к ним спиной. Одна из деревенских кумушек клялась и божилась потом, что мать, дети и коза исчезли прямо-таки у нее на глазах.