Ярослав Гжендович - Пыль и пепел или рассказ из мира Между

Молодой монах утверждал, что Михал скончался в часовне, лежа крестом на полу. Настоятель: что он лежал в кровати и скончался во сне. На полу были следы крови.

И шипы.

Я не разбираюсь в орденских обычаях, но для меня все это выглядело, скорее, таинственно.

Михал не верил в тайны. И это тоже было для него характерным. Он собирал книги и фильмы о заговорах. Но, в основном для того, чтобы над ними смеяться. Он коллекционировал заговорщические теории, в особенности — религиозные, и доходил от смеха над ними.

«Заговор — это люди», — сказал он как-то. — Я не утверждаю, что заговоров нет, но только что они являются тем, чем и каждый заговор нескольких лиц. Дело в том, что нет каких-либо сговоров по управлению всем миром, Церковью или хотя бы Ватиканом. Имеются клики. В истории пробовало, понятное дело множество людей, только все это заканчивается шутовством, как масонство. Церемониалом, клубом богатых снобов, дающих себе самые странны титулы — но и все. Все это неэффективно. Заговор, скажем, семи мудрецов, будет иметь такое же влияние на весь мир, которое могут иметь семеро типов, да и то, при нереалистическом предположении, что они всегда будут держаться своих принципов, ничего не выболтают и никогда не рассорятся, хотя бы в отношении методов. Заговор шестисот шестидесяти шести, даже если это будут влиятельные личности, превратится в один сплошной бардак. Даже если бы они должны были править миром, то превратятся в ООН. Пройдет пара месяцев, и они не будут в состоянии договориться даже о том, а который сейчас час. Они тут же распадутся на шесть десятков маленьких заговоров. Мафия?! Это не заговор, а только лишь очень серьезная конспиративная организация с ограниченным полем действия. Мафия не управляет миром, а только зарабатывает бабки. Впрочем, ней не больше тайны, чем в фирме «Майкрософт». Эффективность мафии заключается в неэффективности закона, вот и все.

Более всего он любил теории про церковные заговоры. Над ними он мог насмехаться часами.

На «Тайной Вечере» нарисована Мария Магдалина, жена Иисуса?! Потому что эта вот фигура похожа на женскую? Так половина персонажей Леонардо именно так выглядит! Он рисовал андрогинных молодых людей! То ли ему нравилось, то ли такой была его манера. А где, в таком случае, тут изображен Иоанн? На кебаб пошел? А если бы нечто подобное и имело место, то откуда это было известно Леонардо?.

«А Мария Магдалина сбежала в Галлию?! А почему не в Америку? Так я спрошу. Галлам проповедовала?! Ага, по-арамейски? Тогда где созданный ею культ? Где его церкви, верующие? И что это вообще за новость? Ведь эта чушь уже была в „Святой крови и святом Граале“ [2] «Святая Кровь и Святой Грааль» (англ. The Holy Blood and the Holy Grail ) — международный бестселлер Майкла Бейджента, Ричарда Ли и Генри Линкольна, написанный в духе альтернативной истории и эзотерики на тему взаимоотношений Иисуса Христа и Марии Магдалины. Книга впервые вышла в 1982 году в Лондоне в издательстве Jonathan Cape как неофициальное дополнение к трём документальным фильмам британского телеканала BBC Two, выходивших в историко-популярном проекте «Хроники». В твердой обложке впервые выпущена в 1983 году в издательстве Corgi books. , два десятка лет назад. Один мужик завернул себе биографию, из которой следовало, что он потомок Меровингов, самого Иисуса, Бильбо Беггинса и неизвестно кого еще. Подделал кучу документов, хитроумно их спрятал, а потом неожиданно обнаружил».

«Мария Магдалина не могла быть Марией из Вифании, потому что была родом из Магдалы! „Магдалина“ как раз и означает „из Магдалы“, должна же была она знать откуда родом?».

И так далее!

И дело не в том, что мы ссорились часами. Это было такой игрой. Такой же самой, как шахматы или го. Я выискивал какую-нибудь теорию, провоцировал Михала, а ему этого никогда не было достаточно. Я вытаскивал из закромов тамплиеров, катаров, Борджиа, Братство Сиона, римских пап — женщин и один черт знает, чего еще.

Интеллектуальное такое дзюдо.

Интересно, а что он сказал бы теперь, потому что, как по мне, все указывало на то, что он пал жертвой заговора.

Я открыл шахматную доску и увидел комплект деревянных фигур, размещенных в выложенных потертым атласом перегородках.

Все, что от него осталось. Шахматы.

Отчаяние потери кого-то близкого приходит именно так — волнами. Тяжелее всего, когда нападаешь на какой-то брошенный оставшийся после человека след. На нечто такое, к чему он сам никогда не прикоснется; пирожное, которое не съест; на вещи, которые уже не завершит.