Мария Петренко - Золотая тьма [litres]

– Я не могу возвращаться домой! Я не могу оставаться один! Я не могу спокойно спать! – Алексей часто и яростно дышал. – Это всё ты виновна… Ты!

Офицер занёс руку, желая не то развеять призрак, не то наотмашь ударить по нему. Но Анна, не дёрнувшись даже взглядом, резко вскинула руку, мёртвой хваткой сжимая его запястье. Звериная когтистая лапа с растопыренными пальцами обмякла и выпрямилась, превращаясь вновь в мужскую ладонь. Алексей распахнул глаза, поражаясь силе девушки.

– Я не позволю тебе ещё хоть раз тронуть меня.

Анна сверкнула карими глазами, сильнее впиваясь ногтями в руку Алексея. Он беспомощно застыл, не находя сил освободить руку из неожиданно крепкой хватки девушки. Офицер быстро трезвел, молясь не растопиться под яростным взглядом Анны, прожигающим его сильнее каминного огня. Наконец, он окончательно успокоился и обмяк, и его рука выскользнула на волю с пятью неглубокими царапинами. Алексей беспомощно опустился на стул и измученно посмотрел на Анну.

– Как мне это надоело… Я устал от тебя.

– Ты держишь меня, сам того не понимая, – она грозно смотрела ему в глаза, скривив губы. – Хотел бы – отпустил бы сразу же.

– Я не держу, потому что ты мне не нужна, – он помешанно рассмеялся. – И не была никогда.

«Лжец, прекрасный лжец».

– Поверила мне, глупая девчонка, – Алексей продолжил громко и неестественно смеяться. – Я никогда не любил тебя. Ни-ког-да. Ты была красивой и наивной, но оказалась слишком умной. Ты не поддалась, и мне оставалось только преступить самого себя. И я ни минуты не жалел о том, что сделал. Я провёл счастливейшие годы здесь, распивая шампанское с Василием и наблюдая за такими же юными и прелестными, как ты, москвичками, которым хватало лишь моего вида, чтобы забыть свои принципы и приличия. Всё было чудесно, пока не появилась ты. И знаешь, что?

Граф медленно подошёл к Анне, расплываясь в самодовольной улыбке.

– И я вновь буду доволен жизнью, как только это глупое наваждение в твоей форме исчезнет, ведь ты – больная игра моих мыслей. И не каплей более. Не знаю, что повредило мой рассудок, ни даже не хочу знать. Всё, чего я хочу – чтобы ты исчезла, испарилась, растаяла на моих глазах.

Он тяжело выдохнул, удивляясь собственной речи, в которой не было ни капли правды, и продолжая насмешливо смотреть Анне в глаза. Она прекрасно понимала, насколько лживые и неискренние слова слышит, но позволяла офицеру сохранять его бесчувственный образ. Девушка вскинула голову и ухмыльнулась.

– Тогда почему я всё ещё здесь? Если я не нужна, почему ты продолжаешь препирательства? Посмотри, – Анна сняла с пальца кольцо, кажется, бесследно утонувшее в Неве, и аккуратно положила его на стол, – мы ничем друг другу не обязаны. Ничем.

– Тогда скройся с глаз моих. И никогда больше не возвращайся.

Анна усмехнулась. Она повернула голову к шкафу, где за стеклом виднелось её предсмертное письмо.

– Когда вещь перестаёт быть нужной, её выбрасывают. Когда человек становится ненужным, с ним прощаются.

Алексей тупо посмотрел её в глаза. Какой бы девушка перед ним ни казалась чужой, пугающей и рассерженной, она всё ещё была той, чью душу он погубил. Но спасение собственной души, а именно её небогатых остатков, казалось ему гораздо важнее.

– Прощай.

Его слова ледяным ветром разбились о балконные двери, совершенно не задевая Анну. Алексей задул свечу на столе и, не глядя в сторону девушки, вышел из кабинета вон. Не закрывая дверей спальни, он лёг в кровать. Что-то тихонько скрипнуло, но так же быстро и затихло в ночном скрежете.

Офицер закрыл глаза. «Ничего не изменится. Ты просто больной человек», – крутилось в его голове. Часы тихо стучали, проходя свой путь и предвещая Алексею новый день и новую жизнь.

– Алексей Иванович! Алексей Иванович!

– Пусть спит, это редкая картина.

Алексей услышал знакомый голос и перевернулся на другой бок. Он не ошибся – Василий стоял в дверях, держа за руку молоденькую служанку. Она смущённо поворачивалась к нему и отворачивалась обратно.

– Вот, Настасью встретил по пути, – он улыбнулся. – Просил тебя не будить, а она не стала слушать.

– Я так хорошо спал, ты не представляешь. Давно так не отдыха, месяца три, – Алексей всё же поднялся, и Настя ушла по остальным делам. – А который час?

Вася поджал губы и засмеялся, зажмурив глаза.

– Полдень, Лексей, полдень.

– Господи! Уже обед!

Василий чуть не плакал, наблюдая за тем, как Алексей носится по всему имению и ругается с прислугой, потому что не приготовили новые перчатки.