Максим Макаренков - Дни стужи [litres]

Иван ждал. Он должен был почувствовать Якута, но тот отгородился. Очень мягко, пытаясь не обидеть.

Иван открыл глаза, глянул на Якута. Тот грустно улыбнулся:

– Теперь это твой узел, Ваня.

Иван открыл было рот, хотел сказать, что не надо так сейчас, когда появилось столько дел и столько вопросов, но Якут тихонько сказал: «Тшш» – и снова закрыл глаза.

Стас знал, что сейчас и в других санях те, кто умели чувствовать и звать, помогали своим товарищам, вывязывали волшебные наузы, звали предков и духов. Сжимались в боевом пожатии руки, бойцы делились силой и отвагой. Отряд превращался в единое целое, готовое сражаться и, если надо, умереть.

Все же Стас решил не лезть совсем уж напролом.

Санный поезд остановился, чуть не доезжая до переулка.

Скользнули в ночь две едва различимые тени.

Вернулись.

– Вроде тихо, – дохнул Стасу в ухо чесноком пластун, – но на воротах двое, ограда высокая, глухая. Доски добрые, дуром не прошибешь. Что на задах, не понять, проход какой-то рухлядью завалили.

Стас помолчал, прикидывая.

Подошедшие командиры пятерок тоже молчали, ждали.

– Что, братцы, в лоб пойдем? – обратился к ним Стас. – Предлагаю такое. Идем на рысях, вроде как мимо, первые сани проезжают, из вторых высаживаетесь, снимаете часовых и захватываете ворота. Из замыкающих – на углу перебираетесь через забор.

Перевел взгляд на разведчика:

– Сможем?

– Сможем. Если один другого подсадит. Парни все крепкие.

– Проламываемся в ворота, дальше – по обстановке.

– Ваня, Шаман, что чувствуете? Где они все это могут устроить?

Якут и Иван стояли, чуть согнув ноги, покачиваясь, будто под порывами ветра, который чувствовали лишь они.

– В глубине, – шепнул Шаман, – глубоко внизу. Ищите проход вниз, они внизу, там тьма. Они позовут тьму во тьму.

– Все слышали? – Бойцы кивнули слаженно. Каждый из них не раз видел самую лютую чертовщину и знал, как искать то, что хотят спрятать.

Засвистел снег под полозьями. Резко, коротко и зло.

Часовые услышали, но отреагировать все же не успели, отпрыгнули от первых саней, унесшихся в темноту, и их тут же сбили вторые, а выскочившие из саней бойцы деловито зарезали.

Пока двое занимались часовыми, остальные ворвались в сторожку рядом с воротами и перекололи всех, кто там был. Заскрипели ворота, и порубежники ворвались во двор.

Подход к дому перекрывала баррикада, сооруженная из сцепленных друг с другом телег и саней. Пройти к крыльцу можно было только по узкому проходу, который простреливался со всех сторон.

Треснули выстрелы, полетели в наступающих стрелы.

Били метко, двое порубежников молча рухнули на снег, но остальные даже не замедлились. Дружно ударил ответный залп, стрелки, присев на одно колено у распахнутых ворот, повели беглый огонь, прикрывая товарищей, которые быстро пересекли двор и сбили защитников баррикады с первой линии обороны.

Теперь рубка шла на самой баррикаде.

Федул рубился рядом со Стасом, успевая выкрикивать короткие команды, которые исполнялись чуть ли не раньше, чем он открывал рот.

Защитники рубились жестоко, хладнокровно и расчетливо.

Это были явно не наспех обученные фанатики, готовые умереть, но теряющие голову от ярости.

Хромого теснил высокий, гибкий, как тростник, парень в хорошем легком доспехе. Рубился экономно и грязно. Но в какой-то момент подался вперед, когда Стас раскрылся, попал под меч Федула и получил удар по шее.

Тело с разрубленной шеей сделало еще шаг и упало с телеги.

– Волжские никак, – кивнул на тело Федул. Помог Стасу спуститься с баррикады, и оба бросились догонять своих бойцов.

Да, Стас тоже обратил внимание. Крепкий, но не новый доспех, очень расчетливая манера боя и готовность идти до конца. На Волге целые села – богатые и хмурые – жили закрытой от посторонних жизнью, готовя наемников. Очень дорогих, ведь они всегда выполняли договор до конца. В случае предательства соседи вырезали всю семью. В случае достойной смерти – заботились о семье, пока не подрастали те, кто брал заботу о родичах на себя. Если таких не было, то, пока не умрет, в почете и достатке жил последний из рода.

Достойные, крепкие противники, которые всегда до последнего хранили жизнь нанимателей.

– Следить, куда они отступают! На плечах висеть, глаз не спускать! – прокричал Стас, уверенный, что его услышат.

Услышали.

Насели, не дали закрыть дверь, забаррикадироваться. Хотя двое наемников стояли на крыльце насмерть, а третий быстро и метко стрелял, прикрывая отход товарищей.