Глеб Соколов - Попрыгунчики на Рублевке

Женщина передала трубку мобильного Барону, тот молча выслушал что-то, пошатнулся — как будто от новости, которую узнал, почувствовал в ногах слабость. Рука с телефоном безвольно свесилась вниз. Женщина забрала у него трубку.

Еще пару минут они с Бароном стояли рядом, но беседа не возобновлялась.

Дверь вип-зала распахнулась. Сотрудница аэропорта со списком в руках повернулась на звук…

Вошедшей была молодая, рослая девушка. В ее красивом, обрамленном черными волосами лице — что-то болезненное. Не обращая внимания на задавшую какой-то вопрос сотрудницу аэропорта, уверенно зашагала к Барону и его знакомой. Как показалось Килину, те смотрели на нее с затаенным страхом.

Но когда она уже была от них в нескольких метрах, Барон широко улыбнулся, стремительно шагнул ей навстречу. Не дав сказать ни слова, закрыл ее рот жарким поцелуем. Знакомая Барона смотрела на него и девушку не отрываясь.

Через несколько мгновений Александр отстранился от своей спутницы. Они обменялись несколькими короткими фразами. Не глядя на женщину, которая взирала на них с прежней циничной ухмылкой на лице, пара быстрым шагом, словно очень спеша, направилось к выходу. Но не на летное поле, а в общий зал аэропорта.

Килин тоже провожал их взглядом. В душе росло неприятное предчувствие: Барон всегда отличался дружеской деликатностью. Теперь же словно не замечал товарища… Неожиданно Александр метнулся в сторону — к столику Николая. С невероятно серьезным лицом произнес:

— Лети один! Я… В Петербурге… Встретимся у Турсунова.

Барон быстро вернулся к девушке, схватил ее за руку. Через пару мгновений оба исчезли за дверями вип-зала. Килин взял со столика чашку остывшего эспрессо, поднес к губам. На мониторе под потолком высветилась информация: объявили посадку на рейс в Санкт-Петербург. Килин сделал глоток, поставил чашку обратно, поднялся из-за столика.

Знакомая Барона разговаривала с тем самым мужчиной, похожим на школьника…

Спустя минуту Килин был уже у стойки. Там должны выдать посадочный талон. Двое тоже подошли сюда.

— Ты — моя жена, так что в этом проблем не будет… — расслышал Николай.

Похоже, пара, как и он, летела в Санкт-Петербург.

Здесь, на первом этаже, Василиса появилась не больше чем минуту-две назад. Первое, что отметил Вадик: модель отвратительно выглядит. Лицо бледно, глубокие тени обозначились под запавшими глазами. Девушка заметила его раньше, чем он поднял взгляд. Вероятно, не будь немого призыва, с которым она на него смотрела, Слепян не обратил бы на нее внимания.

Старый дом, возведенный в далекое советское время — дача для работников партаппарата, — слишком тесен. Здесь едва помещались все, кто приехал засвидетельствовать Махмуту соболезнования. Уйма народу!.. Стоило девушке шагнуть из первого ряда, притиснутого к гробу, назад…В толпе у стены превратилась бы в невидимку.

Несколько мгновений смотрели друг на друга.

Тут Махмут едва заметно повел рукой — люди в черных одеждах, сотрудники похоронного бюро, стремительно подскочили к гробу. Двое из них уже держали в руках крышку. Покрытое лаком дерево встало на массивный короб с глухим щелчком. В зале, вдруг загудевшем после жеста Виктора растревоженным муравейником, звука почти никто не услышал. Угрюмые люди в одинаковых черных костюмах — униформа от работодателя — взялись за ручки, покрытые позолотой. Тут же из заволновавшейся вокруг толпы протиснулось к ним человек шесть мужчин — Вадик никого из них не знал. Подозревал: здесь эти люди вообще мало кому знакомы. Это были самые низкие прихлебатели миллиардера. Не столько тащили гроб, сколько толкались, мешали друг другу. В отличие от них родственники вели себя сдержанно.

Все смотрели на суетившуюся кучку: уронят гроб или нет?

В дверях, слишком узких для такой процессии, возникла заминка. Прихлебатели Махмута отцепились от гроба. Похоронщики, сгибаясь и краснея от напряжения, взяли ящик под передний и задний торцы, вынесли на улицу.

Приглашенные на похороны медленно, стараясь не толкать друг друга, покидали дом. Сквозь распахнутую дверь в залу проникали яркие лучи солнца.

В какой-то миг Вадику показалось: модель стремится поскорей оказаться на улице. Она затесалась в толпу… Но Василиса замерла, повернула голову, уставив на него взгляд.

Он подошел к ней.

— Привет! — как ни в чем ни бывало проговорила Вася. — Пойдем… — Она вдруг сдвинулась с места, быстро зашагала от дверей в глубь залы.