Глеб Соколов - Попрыгунчики на Рублевке

— Да… Сейчас начнется… Конечно, уже здесь!.. Где?.. Я тебя не вижу…

Марта вошла в большую комнату. Луч фонаря освещал то пол с валявшимися на нем досками, покрытыми толстым слоем пыли, то красные кирпичи замурованного окна. А то — висевшую на стене раму без картины.

Михаил осторожно приблизился к стрельчатой арке. Через нее молодая женщина вошла внутрь.

В любое мгновение могла выхватить его из мрака своим фонарем. Риск — отчаянный. Но жуткое любопытство сильнее страха.

Волосы на голове начали медленно шевелиться…

С безумным видом Марта Кёлер ходила по зале. В правой руке зажат мобильный телефон, в левой — фонарь. Губы смыкались и размыкались, будто говорила с кем-то. Домбровский не различал слов.

На самой середине под огромной медной люстрой, в которой сохранились остатки оплывших восковых свечей, громоздился круглый стол. Поверхность покрыта толстым слоем пыли. Каждый раз, когда луч света выхватывал стол из темноты, Михаил видел: в нескольких местах серые хлопья разворошены, оттерты в стороны. Чьи-то локти взгромождались на деревянную крышку. В заброшенном зале недавно были люди!

Марта подскочила к одному из двух старинных кресел — стояли за столом друг напротив друга, — отодвинула его, села. Все произошло стремительно: луч фонаря ударил прямо на Домбровского. Высветил лицо, высовывавшуюся из арки фигуру.

Он обмер. Даже не попытался скрыться. Губы Марты зашевелились. На этот раз отчетливо разобрал:

— А, вот и вы… Каждый раз, когда вас вижу, испытываю какой-то страх. Нет, не страх, ужас. Вроде бы ничего такого в вас нет. Но…

Фонарь мигнул, стал светить ярче. Бил Домбровскому прямо в глаза. Невольно зажмурился. Странно: в эту секунду мог поклясться — Марта нисколько не удивилась, встретив его здесь. Взгляд, выражение лица — все было прежним.

Только через несколько мгновений Михаил понял: на самом деле она по какой-то причине не видит его — смотрит на человека, который стоит у него за спиной…

Лучи яркого летнего солнца, проникая сквозь стеклянные стены, словно покрывали все в здании аэропорта тонким слоем искрившейся позолоты. Сверкали поверхности информационных стоек, кокарды пилотов, вышедших из дверей служебных помещений, стеклянные витрины кафе, за которыми на обозрение пассажиров выставлены порции салатов, нарезанная пицца, куски тортов. Лучились золотом пивные краны с эмблемами известных марок.

День только начинался, но в здании аэропорта людно. Лица пассажиров, даже тех, кто недавно приземлился изнурительным ночным рейсом, в солнечной позолоте казались жизнерадостными, добрыми, без налета свинцовой усталости. Обладатели увесистого багажа бодро толкали перед собой тележки. Недавно приземлившиеся громко и радостно переговаривались с теми, кто их встретил. Словно все здесь прибыли на чьи-то именины и теперь радостно ожидают, когда будет подан праздничный торт.

Барон и Килин прошли сквозь автоматические двери. Оба почти не имели багажа. У Барона — небольшой саквояж наподобие тех, что в девятнадцатом веке носили доктора. У Килина на ремешке, наброшенном на плечо, — сумочка размером с три пачки сигарет.

Не говоря ни слова, не проявляя интереса к происходившему вокруг, приятели направились к залу для особо важных пассажиров. В этом аэропорту бывали сотни раз, прекрасно знали, куда идти.

Зону ожидания для избранных отделяли от мира плотно закрытые двери. Двое решительно отворили их.

Стоявшая с другой стороны симпатичная сотрудница аэропорта вежливо осведомилась, кто они, сверилась со списком — тот был у нее в руках, кивнула головой.

— По чашке кофе… — буркнул Барон, двинулся к бару.

— Саша! — раздалось сбоку.

Барон остановился, повернул голову. От компании немолодых мужчин — они походили на иностранных бизнесменов, — отделилась высокая женщина, одетая претенциозно, на грани безвкусия. Короткое, до колен платье из золотистой материи, на плечах — при том, что день обещал быть жарким, — золотистая шкурка.

Барон узнал ее, улыбнулся. Она повела плечами. Мех соскользнул вниз, к ногам. Женщина словно не замечала этого… Сотрудница вип-зала — та, что со списком в руках, — смотрела на сцену с нескрываемым любопытством.

Килин остановился. Не был знаком с этой женщиной, но циничное выражение ее лица ему не нравилось.

— Вот так удача! — громко воскликнула она, обнимая Барона. Глаза ее при этом пристально смотрели на Килина.