Глеб Соколов - Попрыгунчики на Рублевке

Грек хмыкнул. «Такие, как ты, были всегда, в том числе и там!» — подумал он.

— Вокруг не настоящий девятнадцатый век. Вы все — тупые, необразованные люди. Такие почему-то в наше время достигают наибольшего успеха. Даже девятнадцатый век вы представили таким, как это доступно вашему убогому воображению. С Салтычихой, которая жила чуть ли не за сто лет до этого!

— Уймись… — равнодушно произнес грек, первоначальное изумление которого сменилось презрительным спокойствием. — Когда провернем наше дельце, сможешь потешить свое самолюбие за предыдущие годы. Поэт!.. Подонок! — неожиданно грубо и зло сказал он. — Барон тебе не помешает… — На последней фразе полные красные губы его растянулись в циничной ухмылке. — От дела Дарьи Николаевны тебе все равно теперь не отвертеться… Врешь ты все, умник: она живет именно теперь… Ты — гнусная тварь, Кирилл!

Человечек замер, очевидно, соображая, как поступить после этих слов. Сделал еще шаг. Потом короткий, быстрый шажочек в сторону часов — был как раз напротив них. Выбросив руку, уперся ладонью в стекло дверцы, словно глаза его ничего не видели, в этой темноте он искал опору.

— Э, ты что?! Стекло!.. Разрежешь руку!.. — воскликнул грек.

— Кружится голова, — слабым голосом произнес Кирилл и тут же, теряя равновесие, выбросил в сторону часов другую руку. Ладонь с силой ударилась о стекло. С дребезгом оно лопнуло. Грек увидел, как скользя пальцами по разлому, оставляя на нем кровавые следы, гость медленно опускается на пол.

Хозяин квартиры вскочил помочь, но тут же сам почувствовал слабость. Что-то происходило… У него достало сил отодвинуть кресло от стола, — грек сделал шаг, покачнулся, оперся об угол, повалился спиной на зеленую скатерть…

От лифта Элла направилась не на улицу, она попросту уже ничего не видела перед собой, — а куда-то вбок…

Глухая стена, покрытая мозаикой из камешков. Голубого и зеленого оттенков — из них были составлены пенные морские волны. В углу, у стеклянной стены, открывавшей вид на оживленную улицу, — узенькая простая дверь. К ней двигалась Фицджеральд.

Охранник, облокотившийся о приполок гардероба, следил за Эллой, но с места не двигался. В момент, когда Фицджеральд оказалась у двери, та распахнулась. В холл из нее вышел пожилой мужчина в заношенных, пузырящихся на коленях брюках и пиджаке с обвисшими плечами. И то и другое — неопределенного грязно-коричневого цвета. В руке он держал электрический чайник с раскрытой крышкой.

Задев его плечом, — он отшатнулся, словно был вовсе без сил, — Фицджеральд вошла в распахнутую дверь…

Там раздался грохот, — упало на пол что-то тяжелое, затем — вопль ужаса.

Охранник уже не видел в проеме спину молодой женщины. Глаза его округлились, но он не сдвинулся с места.

— Сейчас этот Турсунов сказал мне: опять пошел девятнадцатый век! Как ураган!.. Каждый из них, кто хоть раз туда ухнул, вертается заново. Хочет, не хочет… Без разницы!

Килин стоял в углу, спрятавшись за собранной в складки шторой. Та ниспадала с карниза, укрепленного под высоченным потолком. Различить Николая можно только с улицы. Да и то, если внимательно вглядеться в окно, когда лучи солнца перестанут бликовать на его стеклах.

Он не видел говорившего, но голос ему определенно знаком. Где он его слышал?.. Два человека четверть минуты назад подошли к шторе, остановились. Один молчал. Второй говорил медленно, приглушенным голосом, точно опасаясь, что его услышат.

— А как же ты?.. — подал наконец голос первый.

Второй едва слышно рассмеялся.

— А где, как ты думаешь, мне лоб раскорябали?!. — Килин напрягся. — Уже побывал там. Все впустую. Кончик моего ножа чуть не попробовал крови… Этот гад провалился, как сквозь землю! Сквозь стену… Там, видно, была дыра. Вниз, в подвал… Ну ничего!.. В этой грязной яме он наверняка свернул себе шею.

«Соловейчик!» — Николай задержал дыхание.

Некоторое время до него не доносилось ни звука. Потом две пары ног, удаляясь, медленно зашагали по паркетному полу.

Выждав минут пять, он осторожно выглянул из-за шторы. Мимо, уже спиной к нему, по просторному залу шел человек из обслуги. Килин бесшумно выскочил из своего убежища. Надо было спешить!

«Быстрей к машине! Попытаюсь вырваться отсюда…»

Обогнув дом, — перед главным входом стоял роскошный лимузин Кёлера, но самого хозяина нигде не видно, — Килин оказался на недавно разбитой аллейке. Деревца вокруг дорожки, выложенной тротуарной плиткой, были совсем молодыми. Дальний ее конец выходил на автостоянку. Теперь его не видно…