Кевин Хирн - Проклятый. Hexed [litres]

– Однако ведьмы все эти годы вынашивали планы мести, – сказала Роксана, – они до сих пор считают, что могли бы одержать победу, если бы Болгария вовремя вступила в войну.

– А почему они так сильно хотели вторжения в Россию?

Польские ведьмы переглянулись, чтобы выяснить, кто ответит на мой вопрос.

– Существует группа охотников на ведьм, которая базируется в России, – наконец заговорила Казимира. – Если бы они случайно нашли нас, то атаковали бы без колебаний, но они активно охотятся на die Töchter des dritten Hauses из-за того, что hexen регулярно используют демонов. Hexen надеялись, что СС разберется с охотниками на ведьм и покончит с этой страшной угрозой. Гиммлер увлекался оккультными науками, и он наверняка нашел бы охотников, если бы получил власть в России.

Я вдруг вспомнил русский акцент раввина Иосифа Бялика и его тайную организацию.

– Меня удивляет, что Сталин их не уничтожил. Вы знаете, как охотники на ведьм себя называют?

Леди задумчиво, но единодушно покачали головами, и у меня появилось жутковатое ощущение. Интересно, они тренируют такие вещи?

– А откуда вы знаете, что hexen мотивировали таинственные русские – точнее, их желание покончить с русскими охотниками?

Все ведьмы повернулись к Малине, как и я, дожидаясь ответа. Она опустила глаза.

– Мы сумели поймать ту, что убила Бориса III, и допросили ее. Тщательно. Допрос вела Родомила, – сказала Малина, имея в виду убитую предводительницу их ковена, – но я присутствовала. Она рассказала нам перед смертью. И это еще одна причина, по которой die Töchter des dritten Hauses так нас ненавидят.

– Понятно. Ну, складывается впечатление, что они имели большое влияние в Германии. Ты говоришь, у них был доступ к самому фюреру. Неужели именно они через суккуба или каким-то другим способом внушили ему чушь о «высшей расе»? Они предложили создать концлагеря?

– Мы не знаем, – ответила Берта, которая уже доедала третье печенье. – Они хотели использовать Германию как оружие против России. Они не были нацистами; они были лицемерами. Уж поверьте мне, я бы охотно приписала им все военные преступления, но самые страшные злодеяния совершили люди, не подвергавшиеся влиянию преисподней.

– Она права, – сказала Клаудия, – холокост не их идея. Но они не возражали. И охотно к нему присоединились, когда им было выгодно.

Я нахмурился.

– В каком смысле?

– Некоторое время они преследовали каббалистов…

– Каббалистов! – воскликнул я и хлопнул себя по лбу. – Так вот почему он не умер.

– Кто не умер? – спросили ведьмы в полифонической гармонии.

Они напоминали хор из греческих трагедий.

Я вздохнул и собрался с мыслями.

– С самого утра я знал, что уже встречал этих hexen прежде – или просто видел их работу. Они попытались убить меня возле моего дома тем же некротическим заклинанием, которое использовали против Бориса III, но моя защита с ним справилась. – Я совершенно сознательно не стал объяснять, что мне помог амулет из холодного железа. В нашем договоре о ненападении ничего не говорится о том, что я должен раскрыть истинную природу своей защиты. – В последний раз моя защита сработала во время Второй мировой войны.

Берта перестала жевать и изумленно посмотрела на меня.

– Неужели? И где ты был?

– В Атлантических Пиренеях, сопровождал еврейскую семью в Испанию, где они могли сесть на поезд и добраться до Лиссабона, а оттуда в Южную Америку.

Берта подняла руку.

– Подожди немного. Это звучит просто замечательно, – сказала она и вскочила с дивана. – Я сделаю попкорн. – Остальные ведьмы начали протестовать, они считали, что невежливо просить меня рассказать историю под закуску для кино, но Берта решительно от них отмахнулась. – Бросьте, он друид, ему нравится играть роль барда.

Последовали новые протесты, но не слишком искренние, и все закончилось тем, что ведьмы повернулись ко мне с виноватым видом, чтобы я простил их любопытство.

Если честно, это позволило мне стать ближе к ведьмам. За два тысячелетия не изменилось одно: люди любят слушать истории о войне – во всяком случае те, в которых твоя сторона побеждает. Боги тому свидетели, в той войне было совсем немного поводов для радости, если не считать окончательной победы. Но ковен ее пережил, как и я, и мы сражались в ней, несмотря на то что наше участие было необычным. Это создавало связь между нами, и я понимал, что мой рассказ ее усилит и станет фундаментом для новых совместных побед.