— Знаешь, это странно, но ничего ужасного в рассказах Доу не было. Наши беседы можно даже назвать стимулирующими, с клинической точки зрения. Он описывал свои «проказы» в крайне образной манере, можно сказать увлекательной. Странная красота той штуки в коробке — пусть она и крайне отталкивающая — в некотором смысле отражает язык, который он использовал, говоря об этих несчастных детях. Иногда я не мог не отметить, что его рассказы меня завораживают, хотя, возможно, как психолог я просто отстранялся от своих подлинных чувств. Иногда приходится держаться на расстоянии от реальности, хотя так становишься менее человечным.
Я понимаю, о чем ты, но ничего жестокого он не описывал. Он рассказывал о своей «самой памятной проказе» скорее с неким удивлением и ностальгией, пусть это и кажется шокирующим. Он словно скучал по дому, хотя его «дом» — лишь ветхие руины его собственного разума. Психоз Доу явно породил какую-то ужасающую волшебную страну, которая пациенту кажется совершенно реальной. И несмотря на тысячи имен, несмотря на явную манию величия, там он кажется себе фигурой малозначительной — заурядным придворным в разрушенном царстве кошмаров и зеркал. Эта скромность крайне любопытна, если принять во внимание то самовлюбленное великолепие, с которым многие психопаты описывают себя и свой безграничный воображаемый мир, где они могут сыграть любую роль. Но Джон Доу не таков. Он — довольно ленивый полудемон из Нетландии, где головокружительный хаос — норма, именно на нем Джон и процветает с бесконечной прожорливостью. Что, впрочем, прекрасно описывает метафизическую экономику любой безумной вселенной.
По правде сказать, география его страны грез довольно поэтична. Он рассказывал мне о мире, который больше похож на космос скрюченных домишек и забитых мусором узких переулков, на трущобы посреди звезд. Возможно, это искаженное отражение его собственной жизни, проведенной в бедном квартале, — попытка переиграть травматические воспоминания детства в измерении, где злые улицы реальности пересекаются с вымышленным миром воображения, где царит фантасмагорическое смешение ада и рая. Именно туда он и уходил «проказничать» со своей, как он сам говорит, «охваченной благоговением компанией». Скорее всего, он уводил своих жертв в заброшенное здание или даже в канализацию. Доу часто упоминал о «веселой реке отходов» и «острых тюках в тенях», и это вполне может быть безумными трансформациями вполне прозаического пустыря, какой-то замусоренной и уединенной среды, которую его разум превратил в аттракцион странных чудес. Не столь очевидны его воспоминания об озаренном лунным светом коридоре, где кричат и хохочут зеркала, о каких-то темных вершинах, что никак не желают оставаться на месте, и о лестнице, «сломанной» неким очень странным способом, хотя последняя вполне подходит к описанию обветшалой помойки. В его разуме постоянно царит парадоксальное смешение некой заброшенной, разрушающейся топографии и сверкающих храмов, святилищ — оно практически гипнотизирует…
Доктор Мунк осекся, не желая дальше продолжать в том же духе невольного восхищения.
— Но несмотря на сновидческие пейзажи в воображении Джона Доу повседневные свидетельства его проказ указывают на преступления вполне обычной и даже приземленной природы. Его жестокость посредственна, если так вообще можно говорить о том, что он совершил. Но Доу отрицает, что в его зверствах есть хоть что-то заурядное. Он говорит, что специально все устроил так для тупых масс, что под «проказами» имеются в виду некие другие действия, — более того, противоположные злодеяниям, в которых он обвиняется. Столь любимый им термин, возможно, имеет некое основание в прошлом Доу.
Доктор Мунк остановился, крутя в руках пустой бокал и позвякивая кубиками льда. Лесли, казалось, погрузилась в собственные мысли, слушая мужа. Она зажгла сигарету и сейчас облокотилась о ручку дивана, положив ноги на подушки так, что ее колени были обращены в сторону Дэвида.
— Когда-нибудь тебе нужно бросить курить, — заметил тот.
Лесли опустила глаза, как ребенок, которого слегка пожурили:
— Я обещаю, что как только мы переедем… Я брошу. Договорились?
— Договорились, — ответил Дэвид. — И у меня есть еще одно предложение. Для начала я хочу сказать, что точно подам заявление об увольнении.
— А не слишком ли быстро? — спросила Лесли, надеясь, что не слишком.
— Поверь мне, никто не удивится. Я не думаю, что там кому-то есть до меня дело. В общем, у меня следующее предложение: давай завтра возьмем Норлин и снимем место на пару дней где-нибудь к северу отсюда. Можем на лошадях покататься. Помнишь, как тебе понравились такие поездки прошлым летом? Что скажешь?
Читать дальше