Наталья Якобсон - Изувеченный [litres с оптимизированной обложкой]

Донатьен знал, что и среди них встречаются те, кто исповедуют темное искусство. Что совсем не мешало им пытать и мучить людей, которых обвинили в колдовстве и ереси лишь по ошибке. Все верующие такие лицемеры, если только не считать Корделию. Чтобы заполучить в свои черные когти ее чистую душу, ему пришлось переиначить и вывернуть наизнанку самого себя. Он отказался от всех своих жизненных приоритетов. Все планы и амбиции были забыты ради нее. Доказательством тому Анджела, которая беспомощно лежала у его ног и вытирала кровь со лба. Со стороны казалось, что она плачет кровавыми слезами. Но Донатьен знал, что виной всему ссадина. Жаль, что удар пришелся не по виску, иначе она бы уже была мертва. Вместе с ее смертью мир избавился бы от ужасной черной ведьмы. Донатьен ничуть не жалел, что отвергает ее. Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что вообще с ней спутался. Она того не стоила. К тому же с недавних пор она стала так зла, что даже если бы за ней в приданое давали все богатства мира, сам черт на ней не женился бы.

Донатьен перевел испепеляющий взгляд на своего дядю. Жаль, что родню не выбирают. И жаль, что вся эта компания явилась к нему именно в тот момент, когда он должен собраться в дорогу. Нужно не забыть ни одного более-менее значимого амулета, ни одной черной книги. Донатьен скривил недовольную гримасу в сторону прислужников инквизиции.

Другой бы их испугался, но Донатьен спешил испугать их самих и, кажется, в этом преуспел. Они хотели креститься, но не смели под его пристальным взглядом. И правильно. Он терпеть не мог вида креста или каких-то других святынь. Не то чтобы при виде них ему становилось больно, скорее противно.

– Ты даже не представляешь, от каких выгод отказываешься, – шепнул украдкой его приятель из Совета Десяти. Донатьен рванулся от него, будто обжегшись. Он даже не удостоил друга ответом.

– Мне очень жаль, но вы пришли не вовремя. К тому же вы зря тратите время. Отговорить меня никому не удастся. К вашему большому сожалению, у меня на все есть собственное мнение.

– А та девушка? – встрял его дядя. – Белошвейка? Ты хоть понимаешь, какой опасности ее подвергаешь? Иметь такого мужа, как ты…

И снова Донатьен рассмеялся, жестоко и издевательски, как сам дьявол.

– Поверь, она смирится. К тому же я симпатичен. Женщины привыкают ко мне намного быстрее, чем к тебе.

Это был весьма ощутимый удар. Его дядя очень болезненно относился к своей непривлекательной наружности. И всегда завидовал Донатьену, который без вложения средств нравился абсолютно всем представительницам прекрасного пола. А вот с Марко даже самые никчемные стареющие куртизанки всегда требовали больше, чем с других клиентов. Что поделаешь, с наружностью ему не повезло.

Донатьен мог понять его злобу и разочарование. Самому ему сейчас было смешно. Он решил выкинуть какой-нибудь колдовской трюк на прощание. Так что зеркало на стене разбилось само собой и осколки полетели в присутствующих. Во всех, кроме него одного. Его дядя теперь просто шипел от гнева. Донатьен смотрел на него с шутливой снисходительностью.

– И это твое последнее слово? – грозно спросил Марко.

– О да. – Его распирало веселье, будто все демоны ада хохотали сейчас у него внутри. – Корделия моя. Ты ей не нужен, дорогой дядюшка.

Еще один удар ниже пояса. Донатьен точно рассчитал его. Глаза Марко сузились от гнева.

– Тебе давно пора образумиться, – процедил он.

– Что ж, попробуйте!

Донатьен посмотрел на Анджелу, харкающую кровью на пол, и на сжавшихся в углу за порогом инквизиторов, и его разобрал жуткий, неудержимый сатанинский смех.

Венеция, столетия назад

Этот день должен был стать днем его свадьбы, но он стал днем казни.

Корделия ждала слишком долго. Она расхаживала взад-вперед у канала, старательно прикрывая лицо треуголкой. Непривычную для себя одежду она заняла у Каитаны. Нельзя сказать, что куртка и бриджи гондольера ей очень шли, но в таком наряде никто не мог ее узнать. Корделия опасалась гнева родных и знакомых Донатьена больше, чем он сам. Поэтому она решила перестраховаться. Каитана, немного поворчав, уступила ей свою одежду и разнообразия ради облачилась в одно из не самых роскошных черных платьев Корделии. Ей оно очень пошло. Быть женственной к лицу каждой. Корделия заставила свою камеристку уложить каштановые кудри Каитаны в затейливую прическу. Она собиралась одолжить у подруги в этот вечер не только одежду, но и гондолу. В качестве компенсации за упущенный рабочий день она оставляла Каитане кошель, туго набитый монетами, и несколько своих нарядов. Также она предложила подруге погостить в доме, который теперь долго будет пустовать, и воспользоваться услугами ее челяди, но Каитана почему-то испугалась. Она вообще боялась заходить в дома, в которых побывал Донатьен. Как будто это была плохая примета.