Наталья Якобсон - Изувеченный [litres с оптимизированной обложкой]

– Девушка по имени Морисса?

– Вроде бы… – Брэд пожал плечами. Но лишних вопросов задавать не стал.

– Ты не мог бы разузнать, в какую именно больницу ее отвезли?

Он кивнул и тут же отошел, чтобы выполнить это поручение Клер. Благо народу вокруг суетилось множество. Сама Клер была рада тому, что от нее наконец отстали. Уж она-то точно не могла им ничем помочь. Она не эксперт по взрывам и поножовщинам.

У нее возникло легкое чувство какого-то избавления. Как будто у нее удалили грибок. Ощущение было таким, словно кто-то решил за нее ее проблему. Клер ведь не раз злилась на этих ребят за то, что они неистовствуют по ночам и включают музыку слишком громко. Теперь их всех не было. Но испытывать угрызения совести все равно было рано. Ведь она их не убивала. А одного желания, чтобы уничтожить кого-то, недостаточно.

Ведь правда? Если бы у Клер был ручной попугай, она бы непременно спросила его об этом. И он, конечно же, прокаркал бы: «Да!» Ее бы такой ответ утешил.

А вот невежливое обращение полицейских ее нервировало. Какие-то пухлые женщины в форме, пользуясь преимуществами своего пола, бесцеремонно вцеплялись ей в руку, дергали, таращились на нее во все глаза, словно хотели прожечь насквозь. Это было неприятно. Клер с отвращением поморщилась.

Она стояла на крыльце и лениво наблюдала, как ее сегодняшние мучители рассаживаются назад по машинам. Фургоны «Скорой помощи» уже уехали, вслед за ними разъезжались и полицейские автомобили. Правда, дорога была довольно узкой. Здесь совсем негде разъехаться. Рулившие в одну и ту же сторону шоферы разных машин этого не учли, и вдруг… все произошло так быстро и неожиданно, что Клер не успела даже моргнуть. Две полицейские машины нелепо столкнулись, задев друг друга капотами. Всего в нескольких метрах от дома Клер прозвучал взрыв.

Что за ужасный день? Как быстро вещи, которые еще недавно существовали и двигались, способны превратиться в пепел и горки изувеченных конечностей и деталей! Клер смотрела с недоумением и испугом. Ее друг все так же ругался и обвинял в небрежности всех вокруг, но теперь уже себе под нос, потому что больше спорить было не с кем. Никого не осталось.

В другой ситуации Клер бы тоже начала вслух изумляться такому нелепому стечению обстоятельств и людской неаккуратности. Но сейчас ей сделалось дурно. Она глядела уже не на дым, поднимавшийся от сгоревших груд металла, а на собственные руки. Ладони были чистыми и гладкими, но ей казалось, что они в крови.

Клер запомнила адрес больницы, в которую доставили искалеченную Мориссу. Врачи долго боролись за жизнь пациентки в реанимации. Но лучше бы они ее не спасали. Говорили, что у пострадавшей началась тяжелейшая депрессия, готовая перейти в паранойю. Клер звонила несколько раз в отделение интенсивной терапии, куда перевели Мориссу. Похоже, дела были совсем плохи. Посетители пока не допускались. По причине того, что пациентка сильно страдала, о ней старались говорить как можно меньше. Видимо, случай был такой, что напугал даже всех врачей.

После нескольких звонков Клер начали принимать за близкую родственницу или подругу. Из чего можно было сделать вывод, что другие родные от Мориссы отказались. Во всяком случае, Клер единственная пожелала ее навестить.

Медсестры попросили ее быть в разговоре как можно более сдержанной. Ни в коем случае не упоминать о зеркалах.

Клер не понимала, к чему такая предосторожность, пока не увидела в палате саму пациентку. Зрелище оказалось более чем плачевным. За толстыми слоями бинтов не было видно искалеченных рук и ног, но можно было заметить, что большинства пальцев не хватает. Насколько Клер поняла с чужих слов, девушке начисто выжгло глаза и ноздри, но язык остался. Говорить она могла, но с трудом. И все равно у Клер создалось впечатление, что она стоит рядом с мумией, уложенной в инвалидное кресло. И в этой мумии все еще теплилась жизнь, что сильно пугало.

– Ты меня знаешь, но не по имени. – Клер присела рядом. Она порывалась взять искалеченную за руку, но брезгливость ее останавливала. Она даже не думала, что девушка что-то ей ответит. Ведь язык тоже вроде бы еще был в ожогах, но тихие слова вдруг неразборчиво полились. Клер даже пришлось наклониться, чтобы их расслышать.

– Ты пришла за тем, что осталось?

– От чего? – не поняла Клер.

– От тела? – Калека вздохнула, что явно причинило ей боль. Она сжалась в своем кресле, как устрица, которая боится удара, но убежать не способна. – Ты та, кто приходит вместе с ним?