Виктор Бровков - В лабиринте памяти [СИ]

— Я ничего не понял, — простонал я, растирая место вокруг ранения руками. — Я ничего не понимаю, чего ты хочешь?

— А чего хочешь ты? — вопросом на вопрос ответил мой собеседник.

Боль не стихала. Наоборот, она, растекалась по ноге, напоминая каплю воды, упавшую на кусок сахара-рафинада. Но я нашел в себе силы и стал подниматься с влажной земли. В этот момент мой взгляд уперся в надгробие, которое ранее рассматривал седовласый. На гладко отполированном граните была изображена фотография мужчины, чьи черты лица, скорее всего даже едва уловимые нюансы напоминали лицо седовласого. Я опустил глаза ниже и прочитал, чьё это захоронение. Ратнер Марк Яковлевич.

— Ратнер, — произнес одними губами я. — Марк Яковлевич.

— Ратнер, — прошептал мне в ухо мужчина, который остановился прямо за моей спиной. — Муж Яны.

— А я, получается…

— Всего лишь её любовник, — закончил за меня седовласый.

В тот далекий вечер я ехал в своем ярко-синем хетчбэке. Именно эту машину я купил, естественно при финансовой поддержке родителей, когда учился в институте. Именно эту машину я потом продал, после аварии, чтоб раздобыть деньги на операцию для сына Яны. А она в тот вечер сидела в автомобиле, в который я, зазевавшись, врезался. Со своим мужем. Не со мной. Теперь это воспринималось, как что-то, само собой разумеющееся. Как основополагающий факт. Я будто всегда знал об этом, но не замечал или старался не замечать этого. Как старался не замечать и того, что четыре года назад, третьего сентября я не мог стоять рядом с ней в ЗАГСе и клясться в вечной любви. В то время я даже не знал о её существовании.

Всё становилось на свои места. Мне стала понятна реакция немолодой женщины в окошке регистратуры диагностического центра, которой я представился мужем Яны. Она не могла не знать об ужасной трагедии, произошедшей в семье её коллеги. Возможно, она даже стояла на этом кладбище, на этом месте, когда проходили похороны. Я понял, почему произошёл конфликт с отцом. Он просто не мог поверить в рассказываемую мной ложь про чужую жену и ребенка, которых я называл своими. Он считал, что его сын прогулял и пропил купленную ему машину. А я тогда не осознавал, что обманываю их и себя.

Не было никаких семейных фотографий, семейных видео. Меня вообще не было в той семье до аварии. И именно я уничтожил ту семью, когда врезался в их автомобиль. Но Яна никогда не винила меня. Только сейчас я это понял. Она смотрела семейные фотографии и разочаровано качала головой. А порой со злостью отбрасывала фотоальбом в сторону. Каждый день я видел безмолвное обвинение в её глазах, чувствовал презрение в её словах. Но ко мне это не имело никакого отношения. Она ненавидела своего погибшего мужа. И себя за эти чувства, за близость со мной, за бессилие помочь сыну. Но что теперь меняет понимание всего этого? Моя жизнь растоптана. Все, кто был дорог мне, не желают знать меня. А совсем скоро до меня доберется полиция, и я буду гнить в тюрьме.

— Зачем ты убил их? — пробормотал я, чувствуя, как злость наполняет меня. Резко развернувшись, я прокричал в лицо своего немногословного собеседника. — Я тебя спрашиваю, зачем?

— Ты убил их, — услышал я в ответ. — Спроси себя зачем.

Седовласый даже не дрогнул, не отпрянул назад. Он невозмутимо стоял на своем месте в считанных сантиметрах от меня. Уверенность, с которой он держался, мгновенно сбила с меня спесь. Я вжал голову в плечи, испугавшись своей смелости, а его лицо, напоминающее восковую маску, полностью завладевало моим вниманием, отодвигая всё прочее на второй план. Бесспорно, он был чем-то похож на мужа Яны. Скулы, лоб или, возможно, брови. Но что-то в его внешности теперь напоминало мне совсем другого человека. Так дети могут быть одновременно похожи и на отца, и на мать. Каждый видит в них то, что хочет увидеть. Но кого же хотел увидеть я? Кто тот второй, чьи черты просматривались в лице стоящего передо мной человека?

Я сделал несколько неуверенных шагов назад и растерянно осмотрел окружающее пространство. Но что я мог искать? Только надгробный камень, установленный на могиле мужа Яны. Я подошел к нему, опустился на колени, не обращая внимания на боль, и стал всматриваться в черный гранит, как в зеркало. Рядом с выбитым на твердом камне лицом появилось моё отражение. Нечёткое, тёмное и искаженное, но достаточное, чтоб увидеть массивный подбородок, форму ушей и разрез глаз. Такие же, как у седовласого.

Я уткнулся лбом в холодный гранит. Происходящее казалось абсурдом. События прошедших лет выстраивались в моей голове в ином свете. Провалы в памяти никуда не делись, но многое я вспомнил. Вспомнил, как были убиты два парня, виновные в смерти мужа Яны. Вспомнил человека, который попытался меня ограбить, но был избит и сброшен с моста. Вспомнил задушенного ремнём водителя такси, с которым я не смог расплатиться из-за отсутствия денег. Вспомнил еще десяток убийств. А обладатель седых волос, остекленевших глаз и похожей на оскал улыбки исчезал из моих воспоминаний. Таял, как снег под лучами весеннего солнца. Его не было в притоне Бориса, его не было возле лифта, его не было в моей квартире, на мосту, в такси. Его не было. Не существовало.