Виктор Бровков - В лабиринте памяти [СИ]

Я стал задыхаться от беготни, мышцы ног горели огнём от нехватки кислорода, а в правом боку появилась сильная резь. Не имея сил продолжать свой бессмысленный порыв убежать от воспоминаний, я сбросил рюкзак с плеча возле одной из могил и рухнул на колени. Обхватив руками голову, я потянул её вниз. Кожа на затылке грозилась порваться от натяжения, но я продолжал вдавливать свой подбородок в грудь. В висках пульсировала кровь, подгоняемая работающим на пределе сердцем, а воспоминания, воспользовавшись моим бессилием, нахлынули на меня, как вода, прорвавшая плотину. Я уже ничего не мог разобрать: в моей голове работали десятки тысяч телевизоров, транслирующие разные каналы. Потерять сознание, заснуть, умереть. Я был согласен на что угодно, лишь бы перестать слышать голоса и не видеть больше обрывочных картин.

Рука сама собой потянулась к рюкзаку. Подтянув его к себе, я расстегнул молнию и начал вываливать все вещи из него. Мне нужен был пистолет. Он мог избавить меня от мучений. Я крепко сжал его, обхватив правой рукой рукоять. «Да это травмат» — слова волосатого спутника Бориса, брошенные накануне, зазвенели в ушах. Вслед за ними перед глазами замелькали, сменяя друг друга страшные кадры. Они поочередно выходили на первый план, затеняя прочие воспоминания. Борис падает с табуретки, бьется затылком об пол и на его незащищенное лицо тут же обрушивается тяжелый комод. Волосатый стоит на коленях, его зрачки расширены от ужаса, а через секунду его лоб встречает выпущенную в упор пулю. Мужчина с усыпанным мелкой сыпью и пигментными пятнами лицом пытается подняться с пола, но два выстрел пресекают эти попытки. Вот тебе и травмат. Но мои видения на этом не останавливаются. Двери лифта закрываются, зажимая галстук. Чуть слышный гул извещает о том, что кабина едет вниз, но кусок материала остается на месте. Парень падает на колени перед привязанным к стулу товарищем, рыдая и сжимая в руках нож. Мой отец пытается прикрыться руками, получая удар за ударом. Черный внедорожник сбивает мужчину. Незнакомец летит вниз с моста, проходящего над железной дорогой. Смерть за смертью.

Пытаясь вырваться из этого водоворота, я застонал и несколько раз сильно ударил себя по правой части лба пистолетной рукоятью. Это не помогло. Боли не было, лишь жидкая теплота стекала на бровь и скулу, а затем на щеку. Не видя иного выхода, я приложил дуло к виску и зажмурился. Холод обжёг кожу, а палец руки упёрся в спусковой крючок, застывший в напряженном ожидании.

— С предохранителя снять не думал? — раздался голос за моей спиной.

Мучавшие меня видения разлетелись, как стая напуганных голубей. Я почувствовал облегчение и слабость. Рука с пистолетом обмякла и опустилась, ладонь разжалась, и оружие выпало, громко ударившись об украшающую надгробный камень плитку. Я с ужасом смотрел на упавший пистолет, понимая, что, если бы он не стоял на предохранителе, я мог бы уже выпустить пулю себе в висок. Выстрел с такого расстояния запросто мог убить меня. Страх распрощаться с жизнью с опозданием, но вернулся, заставляя шевелиться волосы на голове. Спина и шея покрылись холодным потом.

Только через время до меня дошло, что у голоса, который пресёк мою попытку покончить с собой, должен быть хозяин. Я огляделся, но не обнаружил никого. После этого мой взгляд упёрся в портрет человека, нанесенный на скромной гранитной плите черного цвета с мелкими золотистыми вкраплениями. Чем дольше я вглядывался в черты лица, тем больше они становились похожи на черты лица седовласого. Мгновение, и задумчивые глаза наливаются безумием. Еще мгновение, и напряжено поджатые губы расплываются в безумной улыбке.

Я отпрянул от памятника, как от огня, и завалился на спину. Отталкиваясь ногами и перебирая руками, я отполз назад, пока не уперся в оградку соседней могилы. Я стал судорожно переводить взгляд с одной надгробной плиты на другую. С одного памятника на другой. И с каждого из них на меня смотрела пара безумных остекленевших глаз седовласого.

— Этого не может быть, — прошептал я и принялся усилено тереть лицо руками в попытке развеять наваждение.

Глазные яблоки заболели от излишнего давления на них. Я убрал руки от лица и часто заморгал. В этот момент передо мной из ниоткуда появился седовласый. Секунду назад его еще не было, но стоило мне опустить веки и тут же их поднять, как он возник в нескольких метрах от меня. Теперь это было не просто лицо на холодном камне, а человек из плоти и крови. Он прошел мимо оставленного мною рюкзака, поворошил ногой вываленные вещи и посмотрел на меня. Подтянув к груди колени, я обнял их руками. Выглядывая из-за них, как из-за надежного укрытия, я закричал, пытаясь таким образом побороть страх, который практически полностью завладел моим телом: