Эндрю Кальдекотт - Загадочный город

— Ну?

Горэмбьюри уставился на выделенную строку, слишком удивленный происходящим, чтобы возмущаться вторжением в свою личную жизнь.

— Три гинеи? Понятия не имею, что это. Я никогда не принимаю денег от незнакомцев.

Горэмбьюри мог добавить, что незнакомцы денег ему никогда и не предлагали. Они с Мармионом Финчем считались самыми неподкупными горожанами.

— Не ври мне, Горэмбьюри! — Сноркел внезапно взорвался лицемерным возмущением. — Тебе дают полный пансион, надбавку на замену велосипедных шин и неприлично щедрые сверхурочные. Как ты только посмел так низко пасть!

Горэмбьюри подавил желание заметить, что ставка за сверхурочные была у него ниже обычной, но тут на помощь пришла его энциклопедическая память. Дата перевода соответствовала его встрече с…

— Тебе ни о чем не говорит имя миссис Бантер? — вовремя вставил Сноркел. Как и большинство взяточников, он становился безапелляционным судьей, стоило ему унюхать хоть малейший намек на нечистоплотное поведение других.

— Я сделал ей одолжение. Выдал пригласительный билет.

— Неужели, и куда приглашал этот билет? Сам-то ты в жизни вечеринок не устраивал.

— Произошла обычная канцелярская ошибка. Понимаете, она была вся в расстроенных чувствах, и я ее пожалел.

— Ты имеешь в виду, что отдал ей свое приглашение в поместье?

— Да, но я ведь и без него туда попал бы…

— Раздавать приглашения на чужие вечеринки — поистине королевский жест.

— Она живет совсем одна. Я просто хотел сделать доброе дело.

— Деньги — это бич нашего общества. Это прямая красная карточка, Горэмбьюри. Можешь собирать вещички и выметаться.

— Я честно работал на протяжении восемнадцати лет, трех месяцев и двадцати двух дней. Вы, несомненно, имели в виду выговор? — запротестовал Горэмбьюри. — Меня должны понизить в должности до канцеляриста в соответствии с «Рабочими предписаниями», верно?

— Красная карточка, красная, красная!

Горэмбьюри поплелся к своему столу, откуда уже успели убрать все предметы муниципальной собственности. В глубине его растерзанной души назревал протест. Примерно с год назад после одного нарушения безопасности ему как наиболее надежному человеку вручили запасные ключи к главным муниципальным помещениям. Ключи оказались на месте, в полиэтиленовом пакете, приклеенном скотчем под крышкой стола. Горэмбьюри сунул их в карман вместе с большим блокнотом в кожаной обложке и коробкой карандашей из канцелярского шкафа мэрии. «Компенсация за отсутствие уведомления», — буркнул он себе под нос. Бредя домой, бывший секретарь в ужасе думал о том, чем будет платить за аренду в следующем месяце.

После изгнания с приема сэра Веронала миссис Бантер также не избежала болезненной отставки, о которой ей сообщило колкое до жестокости письмо.

Дорогая миссис Бантер!

Людям, которые вторгаются на территорию чужой собственности, не место в апартаментах мэра. Поэтому будьте добры считать любые приглашения, отмеченные в вашем календаре, недействительными и не рассчитывать на новые.

Факсимиле подписи Сноркела заверяла печать. В этом унижении чувствовались длинные щупальца сэра Веронала Сликстоуна.

После этого миссис Бантер долго металась от одной крайности к другой: от ненависти к этому выскочке и желания отомстить до острого желания примириться с ним и восстановить свое доброе имя в глазах общества. Несколько часов промучившись в размышлениях, миссис Бантер наконец нашла способ объединить две диаметрально противоположные амбиции. У нее имелся один козырь.

На следующее утро она отправила в поместье письмо с приглашением на чай для леди Сликстоун.

Валорхенд же выпал счастливый билет. Когда сэр Веронал на рассвете связался с мэром, требуя предпринять меры, он специально настоял на том, чтобы власти помиловали самого жестокого правонарушителя прошлой ночи. «Выговора будет достаточно». Сноркел, возмущенный дразнилкой «Снорки-свинорки», которая, как он боялся, могла прижиться в народе, настаивал на немедленном увольнении, но Сликстоун ничего и слышать не хотел.

Ромбус Смит передал ей выговор в форме мягкого упрека. По его мнению, Валорхенд только оживила вечер своим появлением. Ему нравилось, когда реальность превосходила всякий вымысел.

На следующий вечер, как и было обещано, Визи Болито стоял на крыльце у входа в Южную башню и приветствовал Облонга с коктейлем в руке. Первый же глоток чуть не свалил историка с ног.