Эндрю Кальдекотт - Загадочный город

Облонг распечатал вторую бутылку.

— Знаете ли вы других книжных гурманов? — Французское слово она произнесла нараспев, как джазовая певица. — Мне не помешают покровители с тяжелыми кошельками.

Облонг в отчаянии схватился за голову.

— Сэр Веронал Сликстоун имеет лучшую коллекцию книг из всех, которые я когда-либо видел. Его библиотека просто ломится от первых изданий — весьма, весьма старинных.

— Значит, он вам их показывал. Как интересно!

— У него есть практически все. Чего, по его словам, ему недостает, так это книги о древнем Ротервирде.

— О древнем Ротервирде никаких книг и быть не может — все они запрещены.

— Мне это показалось чертовски странным: зачем покупать целое поместье в городе, о котором ничего не знаешь?

— И вы не смогли ему ничего рассказать?

Вопрос был задан как бы между делом, но Облонг заметил, как изменился ее тон. Кто с кем играет: я с кошкой или она со мной? Он начал сомневаться.

По всей вероятности, девушка уловила его смущение.

— Но вы ведь наш историк — значит, что-то знать должны.

— Я ничего ему не сказал.

— Уверена, что не сказали. Но мне сказать можете. — Сесилия сняла туфлю с правой ноги и принялась поглаживать стопу.

Необходимо было чем-нибудь ее поразить.

— Я видел фрески.

— Да неужели! — Сесилия выглядела крайне заинтересованной. Она даже поставила стакан, прежде чем задать следующий вопрос. — И, как вам кажется, о чем они говорят?

— Не имею ни малейшего понятия.

— Даже об их местоположении?

— Полагаю, они имеют некоторое религиозное значение.

— Потому что?..

— Ну, потому что находятся в церковной башне.

Сесилия вознаградила его улыбкой.

— У меня есть книга как раз для вас, роман нашего лучшего молодого сатирика — «Путешествия Легковерного». Занесу вам сразу, когда его вернут. — Она залпом, по-русски осушила свой стакан. — Знаете, какое высказывание Монтеня я больше всего люблю? «Мудрец видит то, что должен, а не то, что может». — С этими словами она быстро собрала свои книги, пожала руку Облонгу и распахнула дверь.

Облонг всячески пытался тянуть время.

— Как же я вам верну книгу, где, когда?..

— Там и тогда, когда я сочту нужным, — сказала она. — Я ведь из особой породы библиотекарей.

Облонг смотрел ей вслед, пока дверь закрывалась. Он был настолько сражен Сесилией Шеридан, что совершенно забыл о толстом слое пыли на полу часовни. Десятилетиями никто не видел этих фресок.

Выйдя на улицу, Валорхенд обмотала лицо шарфом и растворилась в тенях. Под взглядами местных Сесилия Шеридан недолго будет сохранять свое инкогнито.

В последние месяцы она стала посвящать все больше времени ночной жизни. Зазоры между ротервирдскими крышами, их подъемы, острые края, лучшие виды, лучшие места для укрытий, перемычки и мосты — все это она знала как свои пять пальцев. В залитой светом звезд вселенной она была единственной правительницей и единственной подданной. Из чувства гордости девушка никогда не опускалась до мостовых. Ее гибкость в обращении с шестом возросла после упорных упражнений во вновь обретенном одиночестве.

Еще в детстве Валорхенд выискивала потайные закоулки в хаосе городских крыш, наносила их на карту и давала им названия. Свое любимое место, неподалеку от квартиры Облонга, в узком тупике, известном как Палиндром Кат, она назвала «подземным сводом». Здесь два здания сходились на уровне первого этажа, но разъединялись примерно на высоте десяти футов, где левое здание отклонялось назад, давая убежище любому, кто оказывался в пространстве под ним. Неиспользуемая скоба для фонаря служила удобной ступенькой, чтобы добраться туда. Именно здесь Валорхенд устроила простой настил и хранила скалолазные принадлежности, спальный мешок и химический светильник.

Встряхнув последний, она избавилась от самых ярких примет мисс Шеридан — накладных ресниц, цветных линз, парика и румянца. Затем улеглась и принялась размышлять. Она пришла к Облонгу в надежде что-нибудь разузнать о миссис Бантер, но вместо этого совершила открытие поважнее. Фласк, который говорил о прошлом с таким удовольствием, как никто другой в городе, никогда не упоминал о фресках.

Она дождалась полуночи и только тогда прокралась в церковную башню. Деревянные ставни поддались легко. Валорхенд забралась на подоконник и легонько встряхнула химический светильник. Облонг не соврал: его следы были единственными отпечатками на полу. Она поставила собственную миниатюрную ножку в его отпечаток и, несмотря на всю силу своего независимого духа, почувствовала, что в этом было нечто постыдно интимное. Валорхенд встряхнула трубку посильнее, и комната осветилась. Для человека, которого всю жизнь строго ограничивали в познании прошлого, фрески стали настоящим откровением.