Айя Сафина - Нина. Книга 2. Зов пустельги

Дэсмонд пришел в ярость и набросился на Симона с таким зверством, что едва не забил того до смерти.

Нина наблюдала за сценой, словно кто-то настроил интереснейший канал кабельного телевидения, а то у Эрика в телевизоре скукота смертная. Наконец-то, жизнь вне коробки перестала грозить тоской. Нина не понимала, почему каждый хруст, стон и удар вызывал у нее смешок. Он выходил, откуда-то изнутри, и вряд ли он принадлежал ей самой. Смеяться над человеком, испытывающим невероятную боль от сломленных костей и изорванных мягких тканей, могли только Монстры.

Дэсмонд был голоден. Очень голоден. Каждый его удар доказывал это. Нина ощущала, с каким упоением костолом продолжал допрос. Дэсмонд соскучился по своему наркотику и колотил Симона до тех пор, пока лицо бедняги не превратилось в кровавую кашицу.

Заключительный в порции ударов шлепок был сопровожден смачным хрустом в районе ребер. Нина ощутила резкую боль под грудью, но быстро поняла, что она принадлежит не ей, а Симону – ему сломали два ребра.

– Виктор, на, забери, – Дэсмонд снял кастет и отдал помощнику. – У этого гавнюка кости как желе!

Прошло уже полчаса, но все, чего они добились, это огрызания Симона. Хотя это было положительным результатом, который означал, что Симон не из молчаливых парней, которые умирали, не произнося ни слова. Да, встречались и такие экземпляры.

Эрик понимал, что сегодня они вряд ли чего-либо добьются от крепыша. Он был натренирован проходить подобного рода допросы, из чего напрашивался вывод, что Симон – из спецназа или разведки. Сколько же ему платят? В любом случае необходимо было ждать. Скоро боль изведет Симона настолько, что он потеряет здравый смысл и перестанет видеть смысл в умалчивании информации, когда осознает, что смерть близка. К моменту смерти практически все осознают суетность мирской жизни, становятся ближе к богу что ли, как замечал Эрик. Они переходят в состояние полной отрешенности, когда все человеческие принципы, что они так непоколебимо отстаивали, становятся неважными и даже смешными. Именно в таком состоянии от человека можно добиться всего, что пожелаешь. Вот только, смотря на Симона, Эрик осознавал, что этот момент настанет нескоро.

– Симон, скажи хоть что-нибудь. Избавь нас от твоей вони, – сказал Эрик, потирая переносицу.

– Ха! Этот ублюдок нассал в штаны! – захохотал Дэсмонд.

Удары снова обрушились на Симона. На этот раз Дэсмонд приложил усилия в область живота.

– Дэс, не перестарайся! – крикнул Роберт.

– Обижаешь, брат! – насупился Дэсмонд и все же, оценив состояние страдальца, взял передышку.

Эрик подошел к Симону и нагнулся.

– Мы отпустим тебя, как только скажешь нам, где найти Карима, – сказал он.

На опухшем и окровавленном лице Симона было трудно прочесть эмоции, но он почти наверняка ухмыльнулся. По крайней мере, постарался, хотя вышло не очень. Булькающие и хрюкающие звуки могли свидетельствовать, о чем угодно: о желании говорить или о попытках дышать через сломанный нос. Но, похоже он посмеялся над словами Эрика.

– Хорошо. Не отпустим. Но, по крайней мере, убьем быстро. Поэтому твое упрямство бессмысленно! Ты все равно заговоришь, у Дэсмонда не бывает по-другому! Я просто хочу избавить тебя от лишней боли!

Симон яростно сплюнул на роскошные замшевые ботинки Эрика. Плевки – единственная самозащита, которую, Симон мог проявить.

Эрик раздраженно вздохнул.

– Ты начинаешь надоедать, – процедил Эрик сквозь зубы.

Симон медленно поднял голову, взглянул Эрику в глаза и улыбнулся настолько, насколько позволяли кровоточащие раны на лице.

– А мне на это наплевать… ты всего лишь зазнавшийся хорек в костюме за сотню тысяч… и не таких ломали!

Эрик выпрямился. Нина чувствовала, как раздражение засочилось из его пор. Он не любил насилие. И чертовски крутой переговорщик из него получился, именно благодаря этому. Ручьи крови и агонические крики теряют смысл, когда есть, что предложить взамен. Будем честны, никому не хочется умирать. Какую бы жалкую жизнь мы не вели, она всегда стоит дороже всего на свете, ее невозможно измерить, нельзя подобрать ей эквивалент. Любая плата за жизнь будет казаться недостаточной. Симон не желал умирать, как бы ни храбрился тут перед ними. Единственная проблема была в его стойких принципах. В другой день Эрик бы потратил время и нашел подходящий компромисс принципам Симона, и все как обычно закончилось бы переговорами, где стороны сошлись бы на одинаковых потерях и приобретениях. К сожалению, Эрик не имел на это времени. Преимущество будет на стороне Пастаргаев до тех пор, пока Эрик не найдет хотя бы одного их связного. Он слеп и глух под нависшей опасностью. Что ж, инстинкт самосохранения вынуждает применить традиционные примитивные и тем ужасные методы для добычи информации.