Говард Лавкрафт - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Мои представления о времени — способность различать последовательные и одновременные события — претерпели тонкие изменения: у меня сложилась химерическая идея о том, что можно жить в одном веке и в поисках знаний о грядущих и прошлых веках посылать свой ум в обе стороны вечности.

Война странным образом заставила меня припомнить некоторые из отдаленных последствий ее — я словно бы знал заранее, как она закончится, и, обладая всей информацией, мог поглядеть на нее из будущего.

Подобные квазивоспоминания приносили с собой боль и ощущение того, что путь их из памяти прегражден неведомо кем поставленным психологическим барьером.

Когда я робко намекал прочим на собственные впечатления, реакция бывала различной. Некоторые просто прятали глаза, но на факультете математики мне сказали о новых разработках в области относительности — тогда они были известны лишь в ученых кругах и им еще предстояло обрести известность и славу. По словам моих коллег, доктор Альберт Эйнштейн вот-вот должен был свести время к статусу четвертого измерения пространства.

Но сны, тревоги одолевали, и в 1915 году мне пришлось оставить постоянную работу. Видения определенного рода просто не оставляли меня, вызывая настоятельную убежденность, что моя амнезия на самом деле представляла нечто вроде богомерзкого обмена, что вторая моя личность и в самом деле была внешней силой, вторгшейся в мою душу из неведомых мест и изгнавшей неведомо куда истинную.

Так начались смутные и пугающие размышления относительно места пребывания моего истинного «я» в те годы, когда чужое эго правило моим телом. Странные знания и загадочное поведение прежнего обитателя моего тела все более и более смущали меня по мере того, как из журналов, газет и бесед я узнавал очередные подробности.

Все странности, смущавшие окружающих, удивительным образом гармонировали с мрачными потайными знаниями, угнездившимися в безднах моего подсознания. Я принялся лихорадочно разыскивать каждый клочок информации, касавшейся моих путешествий и занятий в минувшие темные годы.

Не все мои трудности носили столь полуабстрактный характер. Кроме них были сны, которые становились все образнее и подробнее. Понимая, как отнесется к ним большая часть общества, я редко упоминал о них кому бы то ни было, кроме сына или некоторых психологов, пользовавшихся моим доверием. Но постепенно мне удалось разыскать подобные случаи и взглядом ученого определить, насколько типичными являются подобные видения для страдавших амнезией.

Полученные мною результаты, подкрепленные свидетельствами психологов, историков, антропологов и опытных специалистов, знакомых со всеми аспектами деятельности рассудка от времен веры в овладевавших телом демонов до случаев, заверенных медицинской наукой, поначалу больше встревожили меня, чем успокоили.

Я скоро обнаружил, что во всем своде сведений об амнезиях сны мои не имеют полной аналогии. Впрочем, некоторое количество случаев много лет озадачивали меня сходством с пережитым. Некоторые из них попадались мне среди древних преданий, другие удалось извлечь из медицинских анналов, один или два — даже из анекдотов, нередких на страницах известных исторических хроник.

Оказалось, что, несмотря на крайне редкую природу моей хвори, некоторые черты ее знакомы человечеству от зари его дней. В одном столетии такие случаи могли повториться — дважды и трижды, — в другом отсутствовать вовсе — по крайней мере, о них не сохранилось свидетельств.

Суть оставалась одной и той же: личность, причем обладающая острым умом, вдруг начинала иную жизнь. Все начиналось с непродолжительной скованности — речевой и телесной, за ней следовало полное преуспевание в науках, истории, искусствах и антропологии, причем заболевший проявлял немыслимые способности в усвоении знаний. А потом внезапно возвращалась прежняя личность, и лишь смутные сны о неизвестных местах намекали на какие-то забытые кошмарные переживания.

Близкое сходство жутких сновидений с моими, в особенности совпадение ряда мелких подробностей, заставило меня утвердиться в мысли об их типичной природе. Пожалуй, один или два случая в известной мере напоминали мне собственные кощунственные воспоминания — так, словно известие о них дошло до меня по какой-то загадочной космической связи и было забыто как слишком отвратительное и ужасное.

Но более заинтересовали меня во время исследования такие случаи — их было больше, — когда обычные для меня кошмары ненадолго, наскоком являлись людям, избежавшим полной амнезии.