Виктор Мурич - Сломать судьбу

Можно было и не спрашивать. Жена еще вчера обосновала свое "фе" по поводу книги. Даже скорее не книги, а ее предыдущего владельца. Ее как женщину вполне можно понять. Мы спокойно прогуливались по погружающемуся в летний вечер парку. На игровой площадке щебетала стайка детишек. Глядя на обсевшую скрипучие качели детвору, Галчонок завела привычную песню на тему увеличения семьи. Я как всегда соглашался, с умным видом кивал и бил себя кулаками в грудь: мол, за мной дело не станет. Когда поток ее убеждений поутих, я, как и в предыдущие сто с хвостиком раз за последние два года, сказал, что разумнее будет не спешить и немного подождать. Напомнил о ее предстоящем повышении на работе, способном стать началом серьезной карьеры. Галчонок естественно приуныла и согласилась со мной. На самом деле, единственная причина моих отговорок и кажущихся неоспоримыми доводов – страх перед детьми. Я даже представить не могу, что в нашей тесной двухкомнатной квартирке появится маленькое орущее существо. Оно будет постоянно требовать моего внимания, заботы. К тому же ребенок – это якорь, намертво застрявший в каменистом дне и не дающий уйти кораблю в свободное плавание. Заводя детей, я тем самым навешиваю на себя дополнительную ответственность. Я пока не готов к столь радикальным переменам в жизни. Меня устраивает то, что есть.

Мы медленно прогуливались по аллее, когда из кустов неожиданно появился жуткий оборванец. Пожилой мужчина выглядел как старый обтрепанный веник. Припадая на одну ногу, он чуть ли не подбежал к нам. Я ожидал, что этот нищий будет попрошайничать и сразу приготовился отшить его. Но вместо этого он протянул мне покрытую свежими ожогами руку, в которой была зажата завернутая в рваную газетенку книга. Второй рукой он придерживал разъезжающиеся полы рубашки, прикрывающие искромсанную грудь. Такое впечатление, что на нем точило когти стадо диких кошек. Безумные глаза, испещренные кровавыми жилками, просяще уставились на меня. Когда он начал умолять меня, чтобы я взял у него эту книгу, я несказанно удивился. Даже переспросил хочет ли он что-нибудь за эту книгу взамен. Он отрицательно замотал головой и сказал, что если я заберу у него книгу, то для него это будет наивысшей платой. Галчонок вежливо отказалась и попросила оборванца отстать. Я тоже готов был последовать ее примеру и в значительно менее культурной форме объяснить куда ему пойти и что сделать с этой макулатурой, но неожиданно передумал. Виной тому были его глаза. Глаза полные страха и мольбы. Они словно вызывали к моему милосердию. Сам не зная почему я все же принял в руку тяжелый томик в твердом переплете. С плеч бродяги словно гора свалилась. Из глаз исчез страх. Он облегченно вздохнул, расправил плечи. Пожелав мне удачи и храбрости преобразившийся бродяга неторопливо пошел к троллейбусной остановке. "О чем хоть книга?" – крикнул я вслед. "У каждого читателя свой сюжет. Индивидуальный. У меня было про лес, ведь я биолог" – ответил он и вздрогнул, словно вспомнив о чем-то неприятном. Жена стала настоятельно требовать, чтобы я выбросил эту гадость и не вздумал тащить ее в дом, мол, кто его знает, сколько всяческой заразы прилипло к бумаге. Мы излегка поспорили, и как результат книга оказалась дома.

– Мне не нравится эта книга. Не нравится тот тип из парка. Он словно из камеры пыток сбежал. Ты заметил, у него на руках были следы как от наручников. – Она уже успела надеть деловой костюм и теперь быстро красится стоя у зеркала.

– Нет, не заметил. Тогда скорее уж не камера пыток, а обычное КПЗ, – говорю я, не выпуская книгу из рук.

– Может и КПЗ, – согласно кивнула жена. – Удивительно, что он ничего не попросил взамен.

– А вдруг он так поступил от доброты душевной?

Жена насмешливо хмыкнула и нанесла последний штрих помадой на безукоризненные губы:

– Как я выгляжу?

Откладываю книгу на журнальный столик и выбираюсь из глубокого кресла. Короткий разгон и я подхватываю жену на руки. Она восторженно пищит и оставляет оттиск помады на моей щеке.

– Ты как всегда выглядишь потрясающе!

В моих словах ни капли лести. Галя, или как я больше люблю ее называть – Галчонок, действительно красива. Изящно склоненная набок голова с огромными серыми глазами. Глядя в них, я обо всем забываю. Тонкий нос с еле заметной горбинкой, наследство от бабушки-гречанки, пышные локоны черных волос, водопадом стекающие на хрупкие плечи. Изящная фигура, выгодно подчеркнутая строгим брючным костюмом. Два с половиной года назад, когда мы еще только познакомились, мне и в голову не могло придти, что эта недоступная королева обратит внимание на такую серую посредственность как я. Но, что-то в моей серости ее заинтриговало, и уже через пол года мы расписались под гром аккордов зависти моих друзей и недоумения подруг Галчонка.