Лорен Кейт - Обреченные [litres с оптимизированной обложкой]

Люс …

Нет. Она крепко зажмурилась, чтобы отрешиться от них.

Люсинда …

Люси…

Лючия …

Лушка …

Ей было холодно, она устала и не хотела их слышать. Она хотела, чтобы ее хотя бы раз оставили одну.

Лушка/ Лушка/ Лушка/

Ее ноги ударились о что-то с глухим звуком.

Что-то очень, очень холодное.

Она стояла на твердой земле. Она знала, что больше не падает, хотя ничего не видела перед собой, кроме полотна темноты. Потом она посмотрела на конверсы.

И опешила.

Они погрузились в одеяло снега, которое доходило ей до середины икр. Влажная прохлада, к которой она привыкла – туннель теней, по которому она путешествовала, из своего заднего дворика, в прошлое, уступал место чему-то другому. Чему-то шумному и совершенно холодному.

В первый раз, когда Люс ступила в вестник из комнаты в общежитии Прибрежной в Лас-Вегасе, она была со своим друзьями Шелби и Майлзом. В конце пути они столкнулись с преградой: темной, похожей на тень занавесью между ними и городом. Поскольку Майлз был единственным, кто прочитал тексты, он принялся вращать вестник до тех пор, пока мрачно-черная тень не рассыпалась хлопьями. До этого момента Люс не понимала, что он устранял неполадки.

В этот раз здесь не было преград. Может, потому, что она путешествовала в одиночку, через вестник, вызванный ее силой воли. Но выход был таким легким. Даже слишком легким. Покрывало черноты просто расступилось.

Порыв холода пронзил ее, а колени окоченели от мороза. Грудную клетку обожгло холодом, а глаза заслезились на резком внезапном ветру.

Где она была?

Люси пожалела о своем паническом прыжке сквозь время. Да, ей надо было спастись и да, она хотела отследить свое прошлое, спасти прошлых себя от боли, понять, что за любовь у нее была с Дэниелом в прошлых жизнях. Почувствовать это, а не слушать рассказы. Понять, а потом исправить – какое бы проклятие не наложили на нее и Дэниела.

Но в действительности все оказалось по-другому. Замерзшая, одна, и совершенно не готовая оказаться в этом месте, где бы это ни было.

Вокруг была заснеженная улица, серое небо цвета стали зависло над белыми зданиями. Люс услышала вдалеке какой-то шум. Но она не хотела думать, что это все может значить.

– Подожди, – прошептала она вестнику.

Тень проплыла туманом в тридцати сантиметрах от кончиков ее пальцев. Она постаралась схватить ее, но вестник избегал ее, отскакивая назад. Она бросилась за ним и успела поймать его край. Но через мгновение вестник разлетелся на мягкие черные осколки. Упав на снег, они померкли, а потом исчезли.

– Великолепно, – пробормотала она. – И что теперь?

Вдалеке узкая дорога сворачивала налево, встречаясь с темным перекрестком. Тротуары были завалены высокими сугробами снега, которые сгребли к длинным стенам зданий из белого камня.

Ранее Люс не доводилась видеть ничего похожего на эти здания – несколько этажей, весь фасад изрезан рядами ярких белых арок и изящных колонн.

Все окна были темными. Люс показалось, что, возможно, весь город темный. Весь свет поступал из единственного уличного газового фонаря. Если в небе и была луна, то она пряталась за толстым покрывалом облака. В небе снова что-то прогрохотало. Гром?

Люс обхватила себя руками. Она замерзала.

– Лушка!

Женский голос. Хриплый и скрежещущий, словно этот человек всю жизнь выкрикивал приказы. Но при этом голос немного дрожал.

– Лушка, идиотка. Ты где?

Звучало так, как будто она была ближе теперь. Она говорила с Люс? Что-то еще слышалось в этом голосе, что-то странное, что Люси не совсем могла объяснить словами.

Когда, прихрамывая, женщина завернула за заснеженный угол, Люс уставилась на нее, пытаясь понять, где ее видела. Она была очень низкой и сутулилась. Ей было примерно шестьдесят. Мешковатая одежда казалась слишком большой, волосы были убраны под плотный черный шарф. Когда женщина увидела Люс, ее лицо исказила странная гримаса.

– Где ты была?

Люс осмотрелась. Кроме них на улице никого не было. Пожилая женщина обращалась к ней.

– Прямо здесь, – услышала Люс свой ответ.

На русском.

Она прижала ладонь ко рту. Так вот что казалось таким странным в голосе женщины: она говорила на языке, который Люсинда никогда не учила. И, тем не менее, Люсинда не только понимала каждое слово, но и отвечала.

– Я могла бы убить тебя, – сказала женщина и, тяжело дыша, обняла Люс.

Для такой хрупкой женщины ее объятия были крепкими. Люси чуть не расплакалась от ощущения тепла другого тела, прижимающегося к ней, после такого сильного холода. Она крепко обняла женщину в ответ.