Гарднер Дозуа - За темными лесами. Старые сказки на новый лад [litres с оптимизированной обложкой]

Конечно, именно от этого бежала и она сама. Не от неземного безобразия – от его лучезарной, всепобеждающей красоты. Снизойти, отдаться тому, кого превосходишь внешностью – это вполне приемлемо. Но предлагать себя молнии, звездному пламени… Увидев его, она была испепелена, унижена, превращена в ничто – и бежала, устыдившись своей любви. А теперь, сгорая от стыда, вернулась, исполненная решимости забыть обо всех чувствах к нему – и только зарождающихся, и даже воображаемых. Твердо решив стать не более, чем спутницей, собеседницей его разума. Конечно, его разум тоже был ослепителен, словно звезда, однако невидим, неосязаем, и потому предстать перед его разумом будет легче.

Но в эту минуту он был здесь, в одной комнате с Эстар, без маскировки, в изящных одеждах родной планеты, во всем блистательном великолепии собственной расы, и Эстар не понимала, как это вынести.

Может, ее страдания и стыд доставляют ему удовольствие? А если нет, отчего он не отпустит ее навсегда?

Однако, представив себе подобный исход, Эстар тут же усомнилась, что после встречи с ним сумеет жить где-либо еще, кроме этого дома, в котором не сможет жить ни за что.

Небо неторопливо темнело. Оба молчали.

В сгущающейся тьме сияли мириады крупных, ярких далеких солнц, что миллиарды лет неизменно дарили Земле свой свет.

Когда он окликнул ее по имени, она не удивилась, не вздрогнула, не обернулась к нему.

– Настало время рассказать тебе кое о чем, – сказал он. – Готова ли ты меня выслушать?

– Хорошо.

– Ты полагаешь, будто все, что я в силах сказать, не может иметь к тебе никакого отношения. Это не так.

Эстар устала настолько, что не могла ни заплакать, ни возразить, ни даже уйти прочь.

– Я знаю, – тихо сказал он. – И во всем этом нет никакой надобности. Слушай, и я все объясню.

Как оказалось, пришельцы явились на Землю и горстку иных населенных планет вовсе не просто так. Они спустились с небес на сверкающих кораблях, принесли в дар драгоценные жемчужины своей науки и культуры, оставили на каждой из посещенных планет по нескольку своих собратьев, мужчин и женщин, поселившихся в уединенных усадьбах и ничего не требовавших от хозяев до первого расцвета инопланетных роз, до первой волны мягких, но неуклонных похищений сыновей и дочерей местных жителей, имея перед собой вполне определенную цель.

Цель эта никогда не предавалась гласности. Но власть, особенно мягкая и благожелательная, легко растет и крепнет. Они покорили всех. В том числе и Землю.

К тому моменту, как их корабли покинули родную звездную систему, они достигли совершенства – совершенства ума и тела, и к совершенству духа были ближе всех, с кем им доводилось встречаться. Их неотъемлемой чертой сделалось милосердие всемогущих, великодушие ни в чем не знающих нужды.

Однако их совершенство, их всемогущество принесло с собой аномальный, нежеланный побочный эффект. Как оказалось, пик развития в силу самой своей природы способен сам себя свести к нулю.

Обнаружилось это примерно в те же годы, когда они поняли, что перед ними лежат бескрайние раздолья для развития – если не в материальной сфере, то, несомненно, в сфере интеллекта и духа. Как всякие разумные существа, они понимали, что все их знания – только заря новой эпохи. Им предстояло достичь немыслимого. Радуясь своему гениальному младенчеству, они смотрели вдаль в предвкушении безграничных перспектив, но обнаружили, что их собственный путь окончен, что дальше им дороги нет. Благословленные безукоризненным здоровьем, долголетием, силой и красотой, против них взбунтовались их гены. Их собственные гены приняли достигнутую вершину за абсолют – и, таким образом, за точку терминации.

Всего за десять планетарных лет их способность к деторождению снизилась до полной стерильности. Тела их больше не могли формировать потомство – ни в женской утробе, ни в утробах искусственных. Клетки встречались, сливались в объятиях, да так, в объятиях, и гибли. Немногие эмбрионы, успешно выращенные в хрустальных репродуктивных плацентах, порой доживали до Третьей Фазы, примерно соответствующей пятому месяцу человеческой беременности, а затем тоже гибли, и их крохотные полупрозрачные тельца плавали в амниотической жидкости, будто смятые серебряные цветы. Ради их спасения была введена особая криогенная программа. На входе в Третью Фазу живые эмбрионы начали замораживать, погружать в стазис. Мечталось, что рано или поздно способ сохранить их жизнь и возобновить развитие найдется. Но эти мечты так и не сбылись. А вскоре даже самые большие и густонаселенные города на просторах планеты под необъятным голубым небом были вынуждены констатировать, что за год, равный двум земным годам, спасти и погрузить в ледяное чистилище – в эту единственную надежду на выживание – удалось лишь восемь или девять эмбрионов.