Гарднер Дозуа - За темными лесами. Старые сказки на новый лад [litres с оптимизированной обложкой]

Склонившись над столом, Седрик устремил взгляд прямо на Мэри. Глаза его оказались светло-карими с золотой искоркой.

– Вы его не видели?

– Нет. Нет. Я не видела вашего лягушонка. Простите.

В каком-то забытом уголке сердца родились слова: «Останься, останься и выпей стаканчик на сон грядущий в этом дурацком склепе учености, под оком орла…»

Перед глазами возникли, захватив ее целиком, картины триумфального, победного возвращения в мир на крыльях часов и компьютеров, плечом к плечу с этим человеком, возможно, разъезжая в вагонах поездов-призраков, с течением лет одолевая невзгоды. Зеленоватые, тихо гудящие экраны, кипучий консьюмеризм, а то и чудесный новый ночной клуб, и волшебство, порожденное машинерией Сэмюэла Девоншира, а мужья сметены прочь, вместе с палочками конечностей и всем остальным…

Но видения тут же померкли, и Мэри вновь оказалась в собственной шкуре. Ясное дело: особые свойства библиотеки нельзя передать или поделиться ими. И библиотека, и стоящий перед столом человек – просто такие, какие есть…

А Седрик меж тем говорил:

– …уверен, что место то самое. Если он попадется вам на глаза, позвоните, пожалуйста, мне.

Он принялся рыться в многочисленных карманах жилета.

– Он умеет хихикать и петь – конечно же, «Зеленые рукава». Точнее, не петь, а насвистывать.

Как ни пряталась карточка от хозяина, он отыскал ее и подал Мэри. Когда он наклонился к ней, ее накрыла волна аромата соленых морских брызг и сандалового дерева. Мэри закрыла глаза, чтобы не упустить ни нотки. Прикосновение пальцев Седрика к ее рукам встряхнуло, обожгло. Слова его прозвучали глухо, будто из длинного снежного туннеля:

– Нет, с местом я ошибиться не мог, но пока что… всего хорошего.

Мэри открыла глаза. Седрик Зеленые Рукава уже подходил к дверям. Мэри потянулась к красной кнопке, запиравшей замок, но рука ее дрогнула, а ужасная мысль заставила замереть. «Он знает. Знает, что я прячусь здесь. Он видел это собственными глазами». Как можно было скрыть хоть что-нибудь от этих глаз цвета корицы? Шут ушел в ночь, оставив ей лишь смятение души да тишину цвета сандалового дерева.

Мэри попыталась расслабиться – расправить плечи, разжать кулаки. «Смех и Зеленые Рукава», – подумала она, взглянув на карточку. Лицевую сторону украшала лягушка в колпаке с бубенчиками. С обратной стороны было напечатано: «Зеленые Рукава и его Волшебный Лягушонок: любой каприз по сходной цене. За подробностями звоните 777-FROG или свяжитесь с Изумительным Цирком братьев Манго. Юмор по требованию!»

«Наверное, какой-то охотник за юбками», – подумала Мэри, но, вспомнив его глаза и неизменную улыбку, почувствовала пустоту внутри.

Она почти не замечала, как разбредаются по домам последние библиофилы. Часы прилежно отбили девять и проглотили язык еще на час. Компьютеры забавлялись хулиганскими звонками в ЦРУ, теплый воздух в вентиляции хрипел, будто вечно простуженное горло. Внезапно Мэри охватило беспокойство. Тишина вновь изменилась. Теперь она стала какой-то… зеленой?

Шлеп-шлеп-шлеп! Шестым чувством Мэри уловила зеленые мазки, вплетающиеся в волосы, накрывшие лицо, как лист унесенной ветром газеты. Отплевываясь, она поднялась с кресла. Черт возьми! Что-то не так. Поправив юбку, она направилась ко входу. Вероятно, какой-то незамеченный пакостник опрокинул целый стеллаж «Лучших Домов и Садов», и жуткая тишина второго и третьего этажей хлынула вниз, на нее.

А потом раздались звуки – те самые звуки. Завороженная, Мэри замерла, ее лицо озарилось изумлением. Две сотни лет здание библиотеки служило приютом другим учреждениям – банкам, отелям, синагоге, почте, но никогда – никогда! – эти балконы и залы, стеллажи и мраморные статуи, не слышали этих звуков.

Звуки взвились к потолку, заставив часы хрюкнуть и икнуть от удивления. Свист, сложное сплетение чистых и звонких трелей, нарушил принадлежавшую Мэри тишину, распуская по ниточке укрывавший ее плащ, который она ткала столько лет. Мемориальную библиотеку Сэмюэла Девоншира заполнил мотив «Зеленых рукавов». Начавшись тихо, едва различимо, он звучал все мощнее и громче, пока Мэри не забыла обо всем, кроме этих нежных, жалобных нот. Бродяги на втором этаже замерли на полушаге, бросили танцевать карибскую мамбу, поклонились партнерам и заскользили по полу в синхронной простоте. Их тени держались рядом, разучивая па, прежде чем вновь всей компанией сбежать от хозяев. Никто не смеялся. Пары – мужчины и женщины – трепетно, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Камин потрескивал, обогащая мелодию контрапунктом.