Гарднер Дозуа - За темными лесами. Старые сказки на новый лад [litres с оптимизированной обложкой]

Озария Сверкл не любит Волшебника за то, что он, в отличие от Озм, отказывается подчиняться мнению знати. Таким образом, она отстранена от власти, которую всю жизнь считала своей по праву рождения.

Сам я не люблю Волшебника… пожалуй, по той же причине, по какой дед не любил Озму Шестнадцатую. Моя семья служила придворными ювелирами многим поколениям монархов. И неизменно обращала внимание на их изъяны. Так вот, на самом деле Волшебник ничуть не заботится о народе. Как до него – Озма Шестнадцатая.

Быть может, с Озарией Сверкл все будет иначе.

– Я кое-чем отличаюсь от остальных, – признался Глинде Железный Дровосек, когда черед дошел до него. – У Страшилы никогда не было мозгов. Лев никогда не был смелым. А вот у меня… когда-то у меня было сердце.

Он постучал костяшками пальцев по голове. Звук отдался в его пустой голове гулким эхом.

– Верно, мозгов у меня теперь тоже нет, но больше всего мне не хватает сердца.

Взгляд его затуманили иллюзорные чувства – что-то непростое, вроде ностальгии или тихой печали.

– Крови во мне нет, поэтому сердцу не требуется даже биться, – продолжал он. – Все, что мне нужно, это чувства. Такие глубокие и сложные, каких я не испытывал никогда в жизни. Каждую минуту. Каждый час. Я хочу знать, каково это – ненавидеть, и любить, и в то же время смеяться над чем-то смешным. Хочу ощутить щемящую боль при взгляде на нечто прекрасное, зная, что красоте суждено умереть. Хочу чувствовать все. Все на свете!

Его пальцы сомкнулись в воздухе, будто в попытке поймать, ухватить нечто незримое. Этот жест нетрудно спутать с истинной страстью.

Железная рука медленно опустилась вниз.

– Если, конечно, выиграю, – негромко добавил он.

«Маковое» задание накануне вечером выглядело как-то глуповато. Собери лучший букет, какой только сможешь собрать за десять минут… Но – оп-па, вот это подвох! Букет оказался всего лишь ширмой. Истинная трудность – в том, чтоб выбраться с макового поля, прежде чем уснешь.

На Железного Дровосека со Страшилой, лишенных сердечно-сосудистой системы, маковая пыльца не подействовала, и все в один голос решили, что это нечестно. Они вынесли с поля спящую Дороти, но Лев оказался для них слишком тяжел.

Казалось, Лев выбыл из состязания, но тут Железный Дровосек случайно спас Королеву Полевых Мышей, чем заслужил преимущество. Королева Полевых Мышей пообещала оказать ему услугу, и он немедленно потратил ее, попросив крохотных, пищащих подданных Королевы вытащить Льва с макового поля.

Леди, сидевшая рядом со мной, раздраженно взмахнула рукой, указывая на свой хрустальный шар.

– Ну, это уж полная чушь!

На ее голове красовалась широкополая шляпа с пышным плюмажем из перьев, и в гневный жест было вложено столько страсти, что сей головной убор только чудом не оказался в воде.

– Да, пожалуй, как-то глуповато, – согласилась ее подруга, обладательница куда более практичной шляпы-колокола.

– Бог из мышины! – неуклюже скаламбурил джентльмен с усиками.

– Глупая стратегия, – проворчал кто-то еще. – Надо было избавиться от Льва с Дороти и бороться за первое место между собой.

– Но ведь они заключили союз! – воскликнула леди в широкополой шляпе. – Разве вы сами бросили бы в беде такую милую девочку?

– Хлеб и зрелища, дражайшие коллеги, хлеб и зрелища, – сказал мужчина в хомбурге, сидевший близ центра бассейна. Строгое выражение его лица напоминало о том, что нам, интеллектуалам, не пристало поддаваться эмоциям, наш удел – холодный и трезвый анализ.

Между тем в наших шарах показались возвращающиеся мыши. С громким писком выступили они из маковых зарослей, таща за собой на тонких шнурках повозку.

На повозке возлежал спящий Трусливый Лев с перевернутым алым маком на носу. Проснувшись, он оглушительно чихнул, и цветок взлетел высоко в воздух.

– А?! – воскликнул Лев. – Что стряслось?! Чудовища?! Спасите! Не позволяйте им съесть меня!

Глаза его так выпучились от страха, что даже джентльмен в хомбурге не сумел сдержать смеха.

Слушая, как коллеги, интеллектуальная элита Изумрудного города, обсуждают «маковый» этап состязания, я выяснил два обстоятельства. Во-первых, что я как-то неожиданно удовлетворен тем, что даже самые непрошибаемые из сограждан еще способны испытывать сострадание к попавшему в беду ребенку. Во-вторых, что конкурсанты наконец-то добрались до изумрудных ворот, а значит, времени до известных событий осталось совсем немного.