Стивен Кинг - Судьба Иерусалима[= Жребий; Салимов удел]

— О, эти знаменитости хорошо знают людей, — сказала мать с спокойной убежденностью. — Если у вас достаточно денег, всегда можно выкрутиться. Как в этой истории с Кеннеди.

— А его что, судили?

— Я говорю, его проверили пря…

— Ты говорила. Но они что, обнаружили алкоголь?

— Говорю, что он был пьян! — на ее щеках начали проступать красные пятна. — Тебя не станут проверять, если ты трезвый! Его жена умерла! Совсем как в Чаппакуиддике! Точь-в-точь!

— Я перееду в город, — медленно сказала Сьюзен. — Я уже давно собиралась. Может, так будет лучше, мама. Для нас обеих. Я говорила с Бэбс Гриффен, и она сказала, что есть прекрасная четырехкомнатная квартира на Систерз-Лайн…

— О, она обиделась! — сказала миссис Нортон потолку. — Кто-то посмел разрушить идеальный образ мистера Мейрса, и она настолько обиделась, что собирается бежать… к нему.

— Мама, что с тобой? — спросила Сьюзен с отчаянием. — Ты никогда такого не говорила!

Энн Нортон резко встала. Вязанье упало с ее колен, но она этого даже не заметила. Она схватила Сьюзен за плечи и резко встряхнула.

— Ну-ка слушай! Я не хочу, чтобы ты как шлюха, путалась со всяким подонком, который заморочит тебе голову красивыми словами! Ты меня слышишь?

Тут Сьюзен ударила ее по лицу.

Глаза Энн Нортон моргнули, потом расширились в немом удивлении. Какой-то момент они смотрели друг на друга в шоке. Сьюзен всхлипнула.

— Пойду наверх, — сказала она. — Я съеду не позже вторника.

— Флойд приходил, — сказала миссис Нортон. Лицо ее еще горело от удара, следы от пальцев дочери выступали на щеке, как восклицательный знак.

— С Флойдом все кончено, — четко проговорила Сьюзен. — Постарайся это понять. Поговори со своей подружкой Мэйбл, может, тогда ты это поймешь получше.

— Флойд тебя любит, Сьюзен. Это его… раздавило. Он мне все рассказал. Он открыл мне свое сердце. В конце он заплакал… как ребенок.

Сьюзен подумала, что на Флойда это вовсе не похоже.

— Ну, и чего ты от меня хочешь, мама? Ты что, так уже свыклась с мыслью о внуках-блондинах? Я давно чувствовал, что ты не успокоишься, пока я не выйду за того, кого ты выберешь сама. Выйду замуж, рожу и как можно скорее превращусь в клушу. Так ведь? Но откуда ты знаешь, что я этого хочу?

— Сьюзен, ты сама не знаешь, чего хочешь.

Она сказала это с такой убежденностью, что Сьюзен сначала чуть не поверила в это. Она увидала со стороны, как они с матерью стоят друг против друга — она у двери, мать у кресла, — связанные нитями зеленой пряжи, как эти нити вытягиваются и рвутся, одна за другой.

— Нет, мама. Я знаю, чего я хочу. Это Бен Мейрс.

Она повернулась и пошла наверх.

Мать крикнула вслед:

— На что ты снимешь комнату? У тебя же нет денег!

— Три сотни найдется, — спокойно ответила Сьюзен. — Ия думаю, меня возьмут на работу к Спенсеру. Мистер Лабри мне уже предлагал.

— И он будет заглядывать тебе под юбку, — сказала миссис Нортон, но уже тоном ниже. Гнев прошел, и теперь она казалась скорее испуганной.

— А я буду носить брюки.

— Дорогая, не сходи с ума. Я только хотела, как лу…

— Оставь, мама. Прости, что я тебя ударила. Я ужасно жалею. Я так тебя люблю. Но мне нужно переехать. Ты должна понять.

— Смотри, — миссис Нортон совсем расстроилась. — Все же подумай о том, что я сказала. Я повидала немало таких, как твой Бен Мейрс. Все они…

— Хватит.

Сьюзен скрылась.

Мать еще пыталась говорить с ней:

— Когда Флойд уходил, он выглядел просто ужасно. Он…

Но дверь в комнату Сьюзен уже закрылась.

Она упала на кровать, которая еще недавно была уставлена мягкими игрушками, и лежала, глядя в стену и пытаясь ни о чем не думать. Над кроватью висели постеры Сьерра-клуба, и когда-то вокруг них она вешала вырезанные из «Роллинг стоун» или «Крим» портреты кумиров юности — Джима Моррисона, Джона Леннона, Чака Берри. Теперь те дни казались ей невероятно далекими.

Она словно видела крупный заголовок в бульварной газете: «Молодой писатель с женой попали в аварию на мотоцикле». Статья с многозначительными умолчаниями. И фото какого-нибудь провинциального фотографа, достаточно кровавое — как раз для Мэйбл Берте.

И хуже всего были ее собственные сомнения. «Дура, неужели ты думала, что до знакомства с тобой он хранился под стеклянным колпаком?» Но что-то от всего этого осталось — что-то кроме обиды на мать, какая-то чернота по краям ее мыслей.

Она отогнала это, прикрыла лицо рукой и застыла в этой неудобной позе, пока снизу не раздался пронзительный телефонный звонок и следом — голос матери: