Екатерина Фатеева - Жажда крови и вечной молодости

Жизнь прекрасного ангелочка была спасена.

Мэрилин легла спать. Уснула быстро и крепко из — за усталости и спала без сновидений до утра. Через три часа она встала легко и чувствовала себя отдохнувшей. Жажда мести сопернице ушла.

Но она не могла отказаться от Максимилиана. Его восхищение девушкой из церковного хора придавало его образу еще большее очарование в глазах Мэрилин. Это, что называется, заводило ее. Она наблюдала, как он смотрит на Анжелину, и в ее теле зарождался вихрь желаний. Она стала преследовать его везде. Она стала его навязчивой тенью. Максимилиан не сердился на нее: он сам находился в худшем положении, так как не решался даже поговорить с ангелом.

Дирижер симфонического оркестра Максимилиан Ковальски помимо концертной деятельности преподавал историю музыки на факультете искусства и культуры в христианском колледже Сан-Диего. Студенты его обожали. Увлеченность предметом помогала ему излагать свои знания интересно для слушателей. Неэмоциональный и спокойный в быту, он разительно менялся, когда речь заходила о музыке. Его лекции обычно не пропускали. Многие из его студентов ходили на его концерты.

Студентки христианского колледжа не очень отличались от студенток всех эпох и стран: они влюблялись в преподавателей, писали им записки, донимали их «В контакте» и, раздобыв случайно номера мобильных телефонов учителей, забрасывали их эсэмэсками любовного характера. Мистер Ковальски тоже пользовался оглушительным успехом у своих учениц, может быть, благодаря факту международной известности, а, может быть, из — за своей привлекательной внешности.

Перед началом очередного учебного года Максимилиан находился в удрученном состоянии, утонув в терзаниях неразделенной любви. Каждый свой вздох он посвящал участнице церковного хора — Анжелине; просыпался и сразу вспоминал о ней; дирижировал оркестром и посвящал музыку ей, своему прекрасному ангелу. Все ухаживания его студенток и Мэрилин, умноженные на миллион раз, не смогли бы заменить ему случайного взгляда Анжелины. К несчастью, скромная Анжелина не дарила своих взглядов мужчинам. Хотя, иногда ему казалось, что мельком взглянув на него, затерянного в толпе около Хрустального собора, она узнавала его лицо.

Придя на первую лекцию, Максимилиан внутренне собрался и осмотрел студентов первого курса. За окном была пасмурная дождливая погода, на которую его душа откликалась жгучей тоской и обливалась слезами. Неожиданно его глаза ослепила вспышка света, мешая ему смотреть. Но все же он успел различить восхитительные черты ангела, сидевшего в середине аудитории. Первокурсники ждали, когда преподаватель заговорит, но он молчал и растерянно озирался по сторонам. Он засомневался в своем рассудке, заподозрив, что его помешательство на любви к Анжелине породило галлюцинацию, неотличимую от реальности. А если это мимолетное наваждение? И остальные студенты примут его за сумасшедшего, когда он обратится к пустому месту, в котором видит Ее присутствие? Он снова посмотрел на ангела, одетого в белые одежды. Ангел опустил глаза под его взглядом. Мистер Ковальски подошел поближе. Он боялся выдать себя неосторожным словом, поэтому обратился к студентам со странным вопросом:

— Кто из вас участвует в хоре, поднимите руку, пожалуйста. Поднялось две руки. Все автоматически обернулись. Максимилиан заметил, что ангела видят все, не только он, так как другие окинули ее взглядом.

Солнце взошло на темном небосклоне его души и согрело своими лучами его изболевшееся сердце.

— Кажется, мы встречались в Хрустальном соборе? — спросил он Анжелину, усилием воли выравнивая голос, чтобы он не задрожал.

Анжелина попыталась встать:

— Да, сэр.

— Нет — нет, сидите. Как вас зовут?

— Анжелина Коллинз, сэр.

С этого момента Максимилиан взлетел на крыльях своего красноречия. Первокурсники завороженно слушали преподавателя, подкреплявшего свои слова отточенными дирижерскими жестами. Некоторые студентки оценили неординарную внешность мистера Ковальски и его пылкую речь и пытались поймать его взгляд. Вдохновленный явлением ангела, Максимилиан находился в состоянии эйфории. Но он боялся смотреть на Нее, чтобы не ослепнуть от яркого белого света, исходившего от ее белой одежды и от ее внутренней ослепительной чистоты, которая просвечивала сквозь тонкую кожу лица и лучилась в ее глазах. Он ощущал энергию ее внутреннего солнца кожей и чувствовал даже спиной ее местонахождение.