Лорел Гамильтон - Поцелуй Мистраля

Голос у Шолто постепенно становился все тише, в глазах появилась тревога. Но он отогнал тревожные мысли прочь и снова взглянул на меня.

– Я видел, как охотится Мрак. Если бы еще существовали адские гончие, псы-призраки, они жили бы среди слуа, неслись в Дикой охоте. И кровь Дикой охоты до сих пор течет в венах Дойля.

– То есть ты не убьешь меня, потому что боишься Мороза и Дойля?

Он посмотрел мне в глаза, и на миг будто сбросил маску. Разрешил увидеть свое желание, такое огромное и откровенное, словно оно на небе было написано огненными буквами.

– Не из страха я хочу сохранить твою жизнь, - прошептал он.

Я улыбнулась в ответ, и чаша у меня в руке коротко вздрогнула. Чаша в этом тоже хочет участвовать.

– Я смою кровь, хорошо? А потом сольем наше сияние воедино.

Сияние Шолто чуть померкло, горящие глаза охладились до обычного их цвета. Впрочем, назвать обычными его трижды золотые глаза было трудновато даже по меркам сидхе.

– Я ранен, Мередит. Я хотел бы, чтобы в первый раз у нас все было идеально. Но не знаю, на что я сегодня способен.

– Я тоже ранена, - ответила я. - Но мы оба покажем лучшее, на что способны.

Встав на ноги, я обнаружила, что все тело у меня затекло. А я даже не осознавала, насколько серьезны мелкие раны, полученные в драке с Сеньей.

– Вряд ли я сумею заняться с тобой любовью так, как ты желала бы.

– А откуда ты знаешь, чего я желаю? - спросила я, медленно пробираясь то по шершавым, то по гладким камням.

– Вас с Мистралем видело много глаз. Слухи всегда преувеличивают, но если в них есть доля правды, я не смогу так доминировать в сексе, как он.

Я скользнула в воду, и она немедленно отыскала все до одной мои царапины и порезы. Прохладная вода снимала напряжение, но порезы жгла как огнем.

– Мне не нужен сейчас доминант, Шолто. Займись со мной любовью, и пусть она будет нежной, если мы оба того хотим.

Он опять засмеялся, и я расслышала звон колокольчиков.

– Кажется, только нежность мне сегодня под силу.

– Мне не всегда нужна жесткость, Шолто. У меня вкусы побогаче.

Я стояла по плечи в воде, отскребая кровь. А она смывалась едва ли не легче, чем это было бы естественно, и тут же растворялась в воде.

– А насколько твои вкусы богаты? - спросил он.

– Очень богаты, - улыбнулась я и нырнула, смывая кровь с лица и волос. Вынырнула я, глотая воздух ртом, смахивая с глаз розовые потоки. Пришлось нырять еще дважды, пока вода не стала прозрачной.

Когда я вынырнула в третий раз, Шолто стоял у кромки воды, опираясь на копье как на посох. Белый нож он аккуратно воткнул в ткань штанов, как закалывают булавку: внутрь, а потом опять наружу, чтобы не пораниться об острие. Шолто подал мне руку, и я взяла, хотя свободно могла бы выйти без его помощи и знала, что наклоняться ему больно.

Он вынул меня из воды, но в глаза мне не посмотрел. Его взгляд не отрывался от моего тела, от грудей, по которым бежала вода. Кто-то из женщин счел бы это за оскорбление, но я не из них. Шолто сейчас не король, а мужчина - а мне как раз это и нравилось.

Шолто лежал передо мной обнаженный. Я его таким еще не видела - нагим, предвкушающим, уверенным, что мы можем себе позволить все.

В единственный раз, когда я видела его нагим, у него еще были щупальца. Но он тогда скрыл их магией, и живот у него казался совершенством, настоящий живот атлета. Даже на ощупь ничего не обнаруживалось, хоть я точно знала, что щупальца там есть. Шолто так долго маскировал свое уродство гламором, что достиг в этом почти совершенства.

Он лег на спину, подложив под голову подушку из собственных штанов. Благие содрали с него кожу от ребер до паха. Теперь рана показалась мне еще больше. Болеть должно чертовски.

Белое копье и костяной нож он положил сбоку. С другой стороны я поставила чашу. Мы займемся любовью между чашей, символом Богини, и двумя предметами, ну очень ярко символизирующими мужскую силу.

Воздух над его телом задрожал, как над горячим асфальтом, и рана исчезла. Шолто снова создал иллюзию совершенного тренированного живота. Из моих любовников только у Риса был настоящий живот «кирпичиками».

– Не надо прятаться, Шолто, - сказала я.

– У тебя совсем не тот взгляд, какой я хочу видеть, когда мы впервые занимаемся любовью.

– Убери гламор, Шолто, дай мне видеть тебя настоящего.

– Там все нисколько не красивее, чем было раньше, - грустно заметил он.

Я тронула его за гладкое плечо:

– Ты был прекрасен. И сейчас тоже прекрасен.